Монах открыл драгоценный ящичек и вынул оттуда лазурит. Женщине почудилось, что он положил камень в её левый рукав. Тут она очнулась от сна. Её радости не было предела. Поклонившись, она вернулась домой. Собрав пятьсот возов, Тёся все семь своих сокровищ одно за другим, одно за другим преподнесла храму Якуси. Вскоре после этого она забеременела. Прошло положенное время, и она разрешилась от бремени. Когда она взяла ребёнка, то увидела, что девочка и вправду хороша, как драгоценность, вот её и назвали Дзёрури — Лазурит[55]. Так им был ниспослан ребёнок, отцу тогда было сорок три года, а матери — тридцать семь.
Сцена вторая
Стояла пора весеннего цветения — середина третьей луны. На иве, сливе, персике, китайской сливе распустились пышные цветы. Даже когда цветы сливы плотно покрывают ветви в зарослях на горе Даюйлин[56], и то их может показаться мало. Ондзоси стоял, скрытый деревьями. Упавшие лепестки покрыли его рукава, он возглашал старинные стихи. Он прочёл: «Завлечённый песней камышевки, я сел у воды».
Как раз в это время с южной стороны из-за двустворчатых деревянных дверей послышались мягкие звуки кото[58] — будто кто-то рассеянно водил «когтем» по струнам. Чистые звуки кото сливались с шумом ветра в вершинах сосен. Ондзоси прислушался. «Кто это?» — его сердце замерло, музыка проникла в душу, он приблизился, желая рассмотреть, кто там играет. И тут перед ним открылось нечто удивительное.
И кому это принадлежал этот дворец? С каждой из четырёх сторон дворец поддерживали семь опор[59], он был покрыт изогнутой крышей, на восточной и западной сторонах стояли нарядные ворота, в саду росло бесчисленное множество деревьев и цветов. У самого дома цвела красная слива небывалой красоты — и в сердце не вмещается, и словами не выразить. Рядом росли сакуры — с простыми цветками и махровые. Весенний ветер, колышущий ветви плакучей ивы, так волновал сердце! Дальше были видны множество цветов и клёнов.
В южной стороне сада тут и там были устроены живые бамбуковые изгороди и изгороди из бамбукового штакетника. Для любования луной поставлен дощатый навес, а для того чтобы любоваться цветами — решётчатая ограда из тонких дощечек кипарисовика. Здесь и пруд с песчаными отмелями. В пруду видны камни, они будто стоят, лежат, плывут, они похожи на изваяния будды — зелёные, жёлтые, красные, белые, чёрные. Мандаринские утки, сизые чайки, поганки, дикие гуси и утки — самые разные птицы облюбовали чистый песок. Смутный блеск ночной луны проникает в самое сердце. В пруду устроены три острова: Хорай, Ходзё и Эйдзё[60]. Для их украшения там высажены сотни цветов: красная слива, белая слива, махровая сакура, белая камелия, дикая азалия, пион, китайский душистый пион, ирис, крупноцветный колокольчик, антистирия, патриния, астра, горечавка, роза-кровохлёбка, белая хризантема, жёлтая хризантема, заячья капуста — «тысячелетняя трава». Плавучие растения дрожат, будто взволнованные какой-то вестью, и эта рябь не даёт рассмотреть отражение луны.
В восточной стороне сада устроены горы и выкопан пруд. Здесь растут шестьдесят шесть деревьев: китайская сосна, лиственница, пятиигольчатая сосна[61], маленькие сосёнки, какие вырывают в новогодний день крысы[62]. В соснах щебечут чижи, буроголовые гаички, большие синицы. В цветах селятся короткохвостые камышевки. Кажется, их сделали из золота и потом оживили.
На северной стороне — тоже пруд. Здесь как будто влачатся годы старика-угольщика, ждущего зиму, — его голова седа, одежда тонка[63].
Пусть это и не дворец Долгой жизни[64], однако сделан в подражание ему и прекрасен во все четыре времени года. Поскольку здесь сотни разных цветов, то имеются такие, что ещё не зацвели, а есть ветви, с которых цветы уже опадают. Там, где сильный ветер осыпал цветы, их лепестки плавают на волнах у кромки берега. С чем можно это сравнить? Только с прудами восьми добродетелей в раю[65], но хотя там мириады драгоценных лотосов, здесь ещё лучше. Чтобы перейти с берега на острова, перекинуты горбатые мостики, в прудах цветёт множество лотосов, волны мягко набегают на берег, веет лёгкий ветерок, луна чиста. Если бы здесь в зарослях павлонии и бамбука резвились павлины и птицы хоо[66], можно было бы подумать, что это и есть рай.
Сцена третья
Ондзоси смотрел на сад. «Как такое может быть? Уж сколько я видал всяких садов в столице, но такого до сих пор не попадалось! Кто бы мог подумать, что в дальней восточной земле есть такое место!» Его сердце затрепетало. Увиденное им было поистине удивительным. Хозяйку зовут Дзёрури. Она преуспела в искусствах и милосердна, а обликом такова, что нет ей равных ни в нашей стране, ни в других землях. Она поистине несравненна. Про обычную красавицу можно сказать, что она обладает тридцатью двумя достоинствами будды[67], но в таком случае Дзёрури обладает сорока двумя достоинствами!
Дзёрури (лазурит) — постоянный эпитет для Чистой земли, находящейся на востоке, земли будды Якуси-нёрай. Таким образом, в имени героини отражено то, что она была ниспослана буддой Якуси.
Даюйлин — горный хребет на Юго-Востоке Китая, в восточной части горной системы Наньлин, в провинции Гуандун и частично Цзянси. Славится цветением декоративных слив — мэйхуа.