— А что тебя удивляет, Серёжа? — откликнулся Черевин. — У Англии издавна сильнейшая разведка и контрразведка, — не чета нашей. И денег на неё не жалеют. Никто не знает, сколько людей они у нас навербовали. От князей до конторщиков или подмастерьев, — работают с размахом.
— К сожалению, Пётр Александрович прав, — негромко произнёс обер-прокурор. — Даже по нашим, наверняка неполным сведениям, высшее общество Санкт-Петербурга и Москвы кишит людьми, так или иначе работающими на Англию. Что делают? Либо правдами-неправдами добывают закрытые сведения и переправляют в посольство Великобритании, либо согласно инструкциям того же посольства формируют российское общественное мнение в пользу Англии. Даже не знаю, что для нас опаснее.
Сергей взъерошил пшеничный чуб и решительно сказал:
— Да провались оно, это посольство! Я и раньше не собирался, а теперь уж точно ноги моей там не будет, — даже не беспокойтесь. И спасибо, что предупредили.
Черевин хитро взглянул на Белозёрова.
— Ну, так уж сразу и не будет… А, может, мы тебя хотим попросить, чтобы ты и в посольство приехал, и портрет нарисовал, и поближе познакомился с нашими заклятыми друзьями?
Англия!
Не было, нет, и не будет у России врага более злого, более подлого, более непримиримого.
Островная империя, стеснённая в территориях и ресурсах, от века бросала алчные взгляды на Россию с её немереными просторами и неисчерпаемыми богатствами. Ослабить и подчинить великую славянскую страну — об этом из поколения в поколение мечтали британские правители. И тут уж все средства были хороши: от втягивания России в гибельные военно-политические коалиции до прямых заговоров.
Павел Первый, стоявший на пороге стратегического союза с Наполеоном и Францией, был зверски убит в собственной спальне, и все знали, кто направил убийц и чьим золотом оплачена кровь императора. А Крымская война! Впервые за столетия Англия сбросила маску союзника и показала зубовный оскал, создав и возглавив антироссийский комплот. Позорное поражение не только унизило нашу державу, — надолго отбросило назад…
Летопись многовековой британской войны против России — тайной и явной, — писана кровью и продиктована ненавистью. Чем выше русское могущество, тем сильнее ненависть, пришпоренная страхом. Успешное продвижение наших войск в Среднюю Азию, начатое при Александре Втором и продолженное Александром Третьим, вызвало в Лондоне затяжной приступ истерии. Это же прямая дорога на Афганистан! А из Афганистана открывается столбовой путь в Индию — богатейшую колонию, жемчужину британской короны. И Британия закрутила очередной раунд игры без правил против страны, которая якобы покушается на колониальное достояние англосаксов…
Тут Сергей не выдержал, — перебил:
— Извиняюсь, Константин Петрович… В прошлом же году подписали специальное соглашение. Разграничили сферы влияния в Персии и Афганистане. Чего им ещё?
— Это мера временная, — задумчиво сказал Победоносцев, расхаживая по комнате. — Англичане и сами не привыкли исполнять договоры, и других в том же подозревают. Россию они боятся до судорог. С воцарением государя страна резко изменилась. Никаких союзов и союзников, никаких войн за чужого дядю, никаких умалений российских интересов. Мы делаем то, что надобно нам, и никому больше. Вы же видите, — Россия поднимается. Растут заводы, строится флот, прокладываем железные дороги. Урожаи такие, что хлеб за границу везём. Рубль обеспечен золотом, — многие ли страны могут таким похвастать? Всё это делается волей императора. Всё держится на нём.
— Воистину. Я даже боюсь подумать, что ждёт страну, если государя вдруг не станет, — добавил Черевин.
Художник поразился, — такая горечь прозвучала вдруг в негромких словах старого рубаки.
— Да полно вам, Пётр Александрович, — с деланой бодростью откликнулся он. — С чего такой страх? Государь не стар и полон сил. Вон, во время крушения поезда крышу вагонную на себе вынес. Не всякий Геркулес такое совершит.
— А крыша сама на императора рухнула? Или ей помог кто? — язвительно осведомился генерал.
— В любом преступлении ищи, кому выгодно, — твёрдо сказал Победоносцев. — Кому мешает государь? Внутренним врагам? Но революционное подполье сейчас фактически ликвидировано. Врагам внешним? Да, их много. С избытком даже. Но есть лишь один враг, — вечный, который не просто мечтает, чтобы императора не стало, а в состоянии ускорить его уход. Хватит на это и ненависти, и решимости, и возможностей. Вот как с императором Павлом когда-то… Не удалось возле Борок, так что ж? Застрахованы ли мы от новых покушений?