Вот так вот, только с книгами в сумке, которую я старательно держала за спиной, я и предстала перед Ашш-Ольгаром. Почему-то не в кабинете. В спальне.
— На тебя жалуются, — сказал Он, и я смиренно согласилась:
— Да, мой Господин.
Но на самом деле я испытывала далеко не смирение, а злость. Причём не столько на ту чокнутую женщину, что с неё взять, сколько на Императора. Ведь он-то, наверняка, знает правду, ну или может узнать, если соизволит хоть немного себя этим затруднить, но нет же! Вместо этого он так и держит меня, застывшей на одном колене, не давая позволения встать, заставляя моё слишком трусливое, вероятно, сердце замирать от дурных предчувствий и страха.
— Не будешь оправдываться? — спрашивает Ашш-Ольгар откуда-то из-за моей спины. Моё больное воображение на какой-то миг даже рисует его с клеймом, но это, конечно же, бред, ведь именно он этот обычай и отменил. Вернее, говорят, что он хотел клеймить обе стороны — и «падшую» женщину, и мужчин, которые её услугами пользовались. Понятно, что такой вариант не прошёл.
— Как прикажет мой Император, — ответила я, подавив желание огрызнуться, что я даже не очень-то в курсе, в чём конкретно меня обвиняют.
— Вставай, — сказал Он. — Останешься здесь.
Я встала, растерянно оглянулась. Где здесь? Вот прямо тут, на том месте, где стою? И что я буду тут делать? Ждать, пока он вернётся и решит мою судьбу? Или что?
У меня было ещё много вопросов к мирозданию, то есть в никуда, но все они стремительно схлынули, как только Он оказался рядом. Очень близко. Слишком близко. И все мои душевные силы ушли на то, чтобы не отшатнуться, потому что страшно. Кажется, так близко он не стоял даже тогда, когда наградил меня засосом для конспирации, а может, всё дело в том, что теперь он стоит прямо передо мной, и это ощущается, как вторжение в личную зону, мне мучительно хочется увеличить дистанцию, хотя бы на полметра, а лучше бы метра на три-четыре. Однако я стою, не шевелясь и даже почти не дыша, не хочется выдавать свою панику частым и поверхностным дыханием. Сейчас он прикажет поднять на него глаза и прочитает, наконец, мои сумбурные и совершенно не верноподданнические мысли, и всё. Конец Ике Стайер. В пыточную к дель Нарго и остальным…
— Мы с тобой поговорим, — задумчиво обронил Император, и мне послышалась отчётливая угроза. Но задуматься об этом я толком не успела, потому что он добавил. — Но сначала сходим на бал в честь двадцатилетия Аники дес Аблес.
Остаться безучастной и невозмутимой я не смогла. Спросила, чувствуя, как мгновенно становится нечем дышать, и пол начинает шататься под моими ослабевшими ногами:
— Что?! Чьего двадцатилетия?!.. — И в безнадёжной попытке сгладить, добавила. — Мой Господин.
— Аники дес Аблес, — повторил Ашш-Ольгар, и по глазам его — а я, оказывается, уже некоторое время смотрю прямо ему в глаза, было совершенно не понять, что происходит в его голове. — Знаешь её?
— Нет, мой Господин, — уже немного взяв себя в руки, отвечаю чистую правду и поспешно опускаю глаза. Если это не шутка жестокого Императора, ту, которая завтра будет праздновать двадцатилетие в особняке дес Аблес, я и в самом деле не знаю. Но очень, очень хочу узнать! И на бал пойду, под любым предлогом, в любом качестве, которое только Ашш-Ольгар сочтёт нужным, хоть любовницей, хоть стражницей, хоть ручной болонкой… хотя нет. Болонкой всё же нет.
— Ну вот, завтра и познакомитесь, — спокойно пожимает плечами всё ещё слишком близко стоящий Император и — хвала Небесам! — делает-таки шаг назад.
— Да, мой Господин, — отвечаю я, и, видимо, слишком явно сквозит в моём голосе облегчение, и его невозможно не услышать.
— Почему ты не хочешь быть моей любовницей? — прямо спрашивает Ашш-Ольгар, и пол качается подо мной уже второй раз за утро.
И в самом деле, почему? Потому что я планирую убить Вас, мой Император! — на хороший ответ как-то не тянет. Лепетать, что недостойна такой чести — тоже сомнительный вариант. Может быть, сказать, что у меня уже есть возлюбленный? Но этого, кажется, Ашш-Ольгар просто не поймёт — у него по две официальные любовницы чуть ли не в каждом крупном городе. По крайней мере, так говорят.
— Простите, мой Господин, — так и не найдя компромисс между уважительной для него причиной и собственной безопасностью, произношу я, предчувствуя — в который раз за только начавшийся день! — недоброе.
— Вообще-то, у тебя уже нет выбора, — подтвердил мои предчувствия Ашш-Ольгар и покинул комнату.