Речь пошла о недавних заговорщиках во главе с дель Нарго.
— Когда Вы их казните, мой Император? — спрашивает какой-то молодой человек, по нему видно, что в ответе он сильно заинтересован, но мне не ясно, в какую сторону. — Вы казните всех?
— Не всех, — снисходительно отзывается Ашш-Ольгар. Это целое искусство говорить с такой интонацией, чтобы твой собеседник чувствовал себя ничтожеством, но понять не мог почему, и Император владеет им в совершенстве. — Тех, кто не смог доказать, что живым будет полезнее.
— Но они же предатели, мой Император! Должны понести наказание в назидание другим! — почему-то начинает горячиться молодой человек, и я чувствую к нему неприязнь, которая тут же разрастается в шок и отвращение, когда Он, чуть прищурившись, перебивает:
— А Вы, если не ошибаюсь, как раз жених дочери дель Нарго?
— Да, мой Господин! — ничуть не смущается молодой человек и с жаром продолжает. — Но я не позволяю личным мотивам повлиять на мою верность Вам!
— Пожалуй, Вы правы, — медленно роняет Ашш-Ольгар, и я невольно хватаю его за руку, желая остановить — неужели из-за какого-то фанатичного придурка Он казнит всех без разбора? Тут же спохватываюсь и отпускаю, тем более что Император продолжает. — Я запрещаю Вам жениться на дель Нарго. Ика, ты закончила?
Вздрогнув от того, что он при всех ко мне обратился, ещё и вроде как обозначил, что только меня и ждёт, я поспешно отрапортовала, что да, мой Господин, закончила. И испытала громадное облегчение, когда Он предложил мне руку, и мы направились к выходу. Надеюсь, завтраки можно пропускать? Я лучше голодной буду ходить, честное слово!
День я потратила на поездку к Катарине саф Бертрин, но, увы, безрезультатно — она была в отъезде до следующей недели, как минимум. А вечером был бал. И, когда я вернулась, меня ожидали платье и аксессуары, среди которых была и маска. Я даже немного про себя похихикала, что маска — это заразно, с кем поведёшься… Но оказалось, что все гости в масках. Как дань уважения имениннице, лицо которой обезображено ожогом в результате несчастного случая в день её пятнадцатилетия. Это мне рассказал Ашш-Ольгар, пока мы ехали в экипаже до особняка дес Аблес. Со мной творилось что-то невыразимое и едва выносимое, надеюсь, что Император списывает моё волнение на боязнь высшего общества, потому что не заметить его он, конечно же, не может. Мысль, что я окажусь в родном доме и увижу тётю, просто сводила меня с ума, заставляя то дрожать от радости, то закусывать губу и чуть не плакать от обиды. Мне очень хотелось спросить у тёти «почему?!», но, возможно, Император только этого и ждёт. Так что я не подам и виду, что узнала тётю Эльзу или кого бы то ни было ещё.
Некоторой нервозности ещё добавляло платье — шикарное, шуршащее и открытое. На контрасте с почти наглухо закрытой формой, ну, если не расшнуровывать что не надо, я казалась себе чуть ли не голой, очень остро чувствуя каждый взгляд, устремлённый на мои обнажённые плечи.
Мы приехали как раз после первого танца, и нас, судя по всему, не ждали. Вероятно, это уже традиция у Ашш-Ольгара — раз в пять лет заявляться на день рождения Аники дес Аблес и наводить там шороху… И если вспомнить, что тогда Он был один, а теперь привёл меня, приходится признать, что, как минимум, он что-то подозревает. А может, даже знает точно, и куда больше, чем я. И обещанное «мы поговорим, вот только сходим на бал» приобретает сильно угрожающий оттенок, настолько, что я даже начинаю снова подумывать трусливо сбежать в середине бала, и не только из дворца, но и вообще из страны.
Тётю я узнала сразу, она почти не изменилась, но дело даже не в этом — кто, кроме хозяйки дома, мог выйти встречать? Я чётко отметила момент, когда она скользнула по мне взглядом… и никак не отреагировала. Либо не узнала, что довольно-таки сомнительно, но всё же пока не будем совсем отбрасывать этот вариант, либо она ожидала, что я приду с Ним. А вот и Аника… кажется, она чуть ниже меня, буквально на пару сантиметров, хотя, возможно, всё дело в высоте каблука, волосы очень похожи, у меня были бы такие, не обрежь я их тогда, глаза… сложно сказать. Она смотрит в пол — как же непривычно мне видеть склонившихся в поклоне людей с этого ракурса — сверху, и всё, что я могу сказать — её декольте куда бесстыднее моего, а формы — немного пышнее.