— По первому риск слишком велик. Не успеем перекрыть все подходы. — Тут же откликнулся Юрий.
Тигран скупо кивнул под одобрительно-хищным взглядом старика. Тому тоже нравилось наблюдать как работают профессионалы.
— Значит перехват. — Констатировал "Третий".
Молодой же человек в модном пиджаке разговором интересовался постольку поскольку. Нет, он вслушивался в слова, но не анализировал их. Его бросало то в жар, то в холод. И это немного пугало его самого. Но вовсе не настолько, чтобы он смог заставить себя отказаться от сегодняшней встречи.
Вообще, Костик Смирнов к своим тридцати, пусть и выглядел он лет на пять младше, не без оснований считал себя карьеристом. Родом из потомственных Слуг Державиных он землю грыз зубами, чтобы получить хотя бы место стажера в секретариате дома. С самого детства у него был весьма четкий распорядок: учеба, спорт, здоровый сон. Все для того, чтобы стать лучшим. И его старания вознаграждались. Не сразу и ни во всем, но со временем... Желанное место он получил в двадцать семь лет. Но только на стажировку. Два месяца, за которые требовалось показать все на что он способен. Однако получалось плохо... Вернее, не так. Он был хорош. Но ненамного лучше других. Во всяком случае, связи родственников его конкурентов оказались куда более действенным фактором, чем вся его подготовка. Увы, это жизнь.
Однако порой случаются чудеса. И упорный труд вознаграждается. Его заметил старый Державин. И предложил пост личного референта. Это было мигом триумфа Смирнова. Наконец-то его знания оценили по достоинству. Хорошо, что он так и не узнал, что решение принималось по заключение психолога, который отметил, что ради следующего шага Костик пойдет на все что угодно. Вплоть до убийства. Если его, конечно, совершит за него кто-то другой. Нынешнего хозяина этого кабинета подобный расклад устраивал чуть более, чем полностью.
Особенно с учетом того, что тот же психолог заключил: на убийство у молодого человека не хватит духу никогда.
— Свободен! — Даниил Тарасович, уже полностью взявший себя в руки, кивнул в сторону двери.
Начинался серьезный разговор. И референту лучше на нем не присутствовать. Он и так знает слишком много из того, что ему знать не полагалось.
Если бы старый Державин был в курсе, сколько действительно известно его помощнику, не гнушающемуся и подслушиванием-подглядыванием ради следующей карьерной ступеньки, то он не пожалел бы сил, средств и самого дорогого — времени, чтобы устроить ему чистое устранение. Мало ли людей в Москве каждый день покидают свои квартиры и так никуда и не приходят? Банальная статистика говорит об этом более чем четко. Однако, на счастье молодого человека, его начальник ни о чем таком и не догадывался, несколько занижая уровень умственных способностей своего референта.
Впрочем, сейчас ему было совсем не до того. Бодрым шагом он практически скатился по лестнице в подземный гараж особняка и едва ли не опрометью бросился к своей машине. Времени у него осталось так мало, а сделать предстояло так много!
Принято считать, что здоровый карьеризм исключает любовное томление и любую попытку отдаться чувствам. Три десятка лет Смирнов исправно подтверждал это правило, предпочитая услуги жриц платной любви, пока не столкнулся с ней. Оленька — молодая и неопытная студентка, приехавшая покорять Москву. Они столкнулись в меру случайно, и Костик, никогда прежде себе такого не позволявший, понял, что не простит себе, если не пригласит ее на чашечку кофе.
— Почему бы и нет? — С доброй улыбкой поинтересовалась белокурая красавица. — Только давай погуляем?
И они пошли. Четыре часа. Давненько столько не выделял себе молодой человек на "просто так". А тут расщедрился. Да еще и не разу не пожалел о том. И с нетерпением ждал второй встречи.
— Спешите, Константин Юрьевич? — Поинтересовался гвардеец, охранявший "черный" выезд с территории Державиных.
Не дорос пока Смирнов, чтобы господским пользоваться.
— Не тормози! — Огрызнулся тот.
Как и полагается многим карьеристам, он с искренним презрением относился ко всем тем, кого почитал ниже себя по социальной лестнице. Есть такой забавный закон: все наши достижения воспринимаются не иначе как личная заслуга, а все чужие провалы и неудачи — как никчемность их совершивших. Таково восприятие мира практически у всех. Вопрос только в степени.