И только молодой раб Зик в момент унял нервную дрожь. Элика незаметно кивнула в знак одобрения, натягивая тетиву боевой стрелой. Как забавно наблюдать невысказанный протест на лице брата и его фаворитки! И никто из них не видит выражения облегчения и доверия на лице раба.
Сколько раз, сбегая с кухни, за что не один раз был порот, он наблюдал из зарослей игры принцессы и принца. Мастерство Элики было выше всяких похвал. Ни одного промаха! Ни одного неуверенного движения! Стрелы били точно в цель, а вместе с ними копья, дротики и ножи. Нельзя было даже представить более безопасного наказания, чем это, если, конечно, это являлось именно наказанием.
Лэндал не выдержал напряжения. Показательно строгий хозяин никогда не был жесток без причины к рабам и слугам. Обостренное чувство справедливости восстало против, как ему казалось, беспредела сестры. Он резко встал, но шагу сделать не успел. Элика уверенно спустила стрелу. Зеленый фрукт, который еще секунду назад красовался на голове раба Зика, оказался пригвожденным к стволу пальмы за его спиной.
Элика отбросила арбалет и показательно надула губки.
— Теряю хватку, я в горло целилась...
Зик упал на колени, пряча улыбку. Только ему была понятна эта игра!
— Прости, госпожа! Благодарю тебя, госпожа!
— Счастливчик ты, раб, — сдерживая смех, делано расстроенным тоном сказала принцесса. — Иди на кухню и скажи, что принцесса Атланты велела накормить тебя пирогом с гуавой. Заслужил. Ну чего стал, иди!
Бормоча слова благодарности своим хозяевам, раб поспешно ретировался. Элика откинула со лба взмокшую прядь волос и расслабленно упала в плетеную качалку рядом с братом. Двор наверняка был бы шокирован такими манерами, но тут кроме них двоих никого не было. Рабыня в расчет не принималась. Принцесса окинула ее насмешливым взглядом. Девочка еще не отошла от последних ее слов, действительно полагая, что ее хозяйка и вправду промахнулась.
— Не узнаю тебя, сестра! — принц покачал головой. — Откуда в тебе столько... Столько....
— Жестокости? — весело подсказала Элика. — Сама не знаю. Хотя... Ты уже три раза был в набеге... А я вынуждена тут вести светские беседы и составлять букеты... А еще включаться в эту дипломатию... Мне скучно!
— Слышала бы тебя Верховная наставница!!!
— О да, ей не терпится рассказать мне о моих светских обязанностях! — рассмеялась Элика. — Кстати, ты уже видел этих гостей... Варваров... Шиа сказала, что они прибыли утром?
— Да, они в гостевых покоях. Принц Кассиопеи и его преданный соратник, полководец и молочный брат. Эл, я не вполне понимаю... Почему ты отказалась от присутствия на первом этапе переговоров?
—Матриарх не настаивала. К тому же, по сути, мне все равно. Торговые корабли не представляют особых неприятностей для Атланты. Их приспешники не пойдут дальше побережья. А слезы пустыни... Принц намеренно занизил их цену. Нам только на руку, конечно, но вызывает сомнения. Согласись. Что еще о нем известно?
— Наследный принц. Тридцать два года. Младшая принцесса только недавно вступила в брачный возраст, все пропозиции Кассий рассматривает сам на правах будущего правителя после смерти отца на поле боя со скинхами. Королева правит номинально под руководством приставленного им же советника, все инициативы и решения исходят от принца. Формально он уже принял корону, полгода до восхождения на трон не играют роли.
— Но как такое возможно?! Принимать решения за сестру и дергать королеву за нити, как марионетку?!
— Они варвары, Эл. Вся власть Кассиопеи сосредоточена лишь в руках мужчин. Женщина никогда не сможет так возвыситься в этой стране. Их жены не имеют ни права голоса, ни свободы передвижений без сопровождения мужчин. Аристократок с юности продают в жены тому, союз с кем выгоден семьям, и эти браки ничем не отличаются рабства. Говорят, первый год жена, даже будь она самой благородной крови, обязана встречать своего мужа на коленях и снимать его сандалии, а по приказу спать в изножье его постели...
— Хватит! —Элику передернуло от одной мысли об этом. — Но почему их женщины терпят это?! Они слабы?!
— Не думаю... Но есть традиции, выкаленные веками... И женщины просто не знают ничего о возможной непокорности. Они впитали страх перед мужчиной и подчинение с молоком матерей.