В отличие от него, я был уверен. Хватит. Либо так, либо останется только вскрыть себе вены. Мой взгляд упал на осколки кувшина, почему-то не превратившиеся обратно. Но это было бы слишком малодушно… Ведь в отличие от Сириуса, погрузившегося в пучину вины за смерть друзей, у меня была цель. Спасти Гарри, своего крестника, и отомстить одной мерзкой жалкой крысе…
О да, в этом наши с Сириусом желания полностью совпадали.
Подготовка к побегу неожиданно затянулась на без малого две недели. Я отсчитывал дни по кормёжке. Маленькая дверца открывалась ровно два раза в день — утром и вечером. Или утром и днём… Мордред его знает, в обозримом сквозь щели кладки пространстве погода не менялась совершенно, там всегда было темно и пасмурно, а свинцовые тучи прямо над островом не пропускали ни единого лучика света. Числа я царапал на стене осколками кувшина, чтобы не забыть. Бывший обиталец этого тела делал точно также, похоже я просто продолжил его занятие. От любопытства обследовал стены камеры, каждый ее угол. Похоже, я здесь не первый. Под мхом встречались имена, даты, стихи… Но чаще всего повторялись три имени — Гарри, Джеймс, Лили.
Память приходила урывками. Думается мне, что всё было бы намного проще, если бы не эти твари в плащах и балахонах. О, этих страшных созданий я возненавидел на всю оставшуюся жизнь. Уже через пару дней я мог безошибочно опознать когда они приближаются к камере, чтобы заблаговременно перекинуться в обличье пса. Приходили они дважды в день, словно бы в издёвку, до приема пищи. Видимо, чтобы узники не откинули ласты слишком рано. И ещё я узнал крик женщины — это была Беллатрикс, моя кузина. Первое время я пытался докричаться до неё. Не знаю, зачем. Возможно, чтобы убедиться, что я не один здесь. Но она все не отвечала. А другие узники уже даже и не кричали совсем. Итак, чего я ждал. А ждал я момента, когда вспомню как именно правильно аппарировать. Почему-то именно это воспоминание приходило дольше других, я практически вспомнил всю жизнь меня-Сириуса, даже палочковую и беспалочковую магию! Последний раздел я-Блэк знал не очень хорошо, и у меня не выходил даже слабенький Lumos.
Хотя, возможно, здесь просто нельзя было колдовать, да.
Ещё я откладывал еду на побег. Ну как, еду… по половинкам от той краюхи, что давали к баланде. Я прятал их в узелок, который сделал из уголка грязного топчана. Но тут уж не до брезгливости. Их я отрывал от самого сердца. Голод здесь стал моим постоянным другом — и я постоянно одергивал себя, чтобы не съесть даже эти крохи. Хорошо ещё, что блох не было. Похоже, они здесь просто не выживали, хоть какой-то плюс.
Ещё я немного занимался физкультурой… Ну как, физкультурой, это так даже называть стыдно.
Отжаться я мог всего один раз, организм был слишком истощен даже для этого, что было даже несколько обидно. Конечно, я понимал, что почти с десяток лет просидеть на Азкабановой диете — тут не каждый и двигаться-то сможет, но где-то в глубине души поселилась иррациональная обида, ведь что я там, в России, что я-Сириус тут были в прекрасной форме, а тут такой облом. Мысленный список дел «после побега» пополнился зарубкой о спорте или чем-то похожим, ибо смотреть и осознавать это было… очень неприятно, да.
Мой план был прост. Смотровое окошко закрывалось на простой замок, который в обычном состоянии я бы выбил одной левой. Но сейчас — вряд ли. Поэтому, паз для затвора я решил залепить кусочками матраса, размоченными до бесформенного состояния. Я с трудом вспомнил, как после допроса меня вели по длинным тёмным коридорам без окон. Только на третьем пролете был оборудован небольшой смотровой балкончик. Оставалось надеяться, что он на той стороне крепости, примыкающей вплотную к морю. Иначе… впрочем, об ином варианте я предпочитал не задумываться. И вот, на тринадцатый день моего «попадания» я наконец решился.
Старый смотритель Кентон не любил место своей работы. Впрочем, он бы наверняка удивился, если бы кто-то сказал, что любит такое место, как Азкабан. Однако бывший аврор, получивший в войне с Тем, кого нельзя называть, увечье не совместимое с его старой работой, не привык жаловаться на жизнь. Ко всему можно было привыкнуть — к постоянному ветру и холоду, чуть ли не спартанским условиям, обществу матерых уголовников, часть из которых он засадил сюда лично. Но вот к чему не мог привыкнуть седой однорукий аврор, так это к Дементорам. У него был амулет, для защиты. Их сторожка была защищена самыми разнообразными чарами, а в камине всегда весело потрескивал огонь… но за пределами уютных комнат, мерзкий холод все равно проникал прямо в душу. Так что момент, когда приходила его очередь разносить еду живым трупам, он не любил.