Льюис Кэрролл
Месть Бруно
Стоял очень жаркий день — слишком жаркий для прогулок или вообще каких-либо занятий, — иначе, я думаю, этого бы не случилось.
Во-первых, интересно, почему это эльфы постоянно должны нас поучать, указывать, как нам следует поступать, и читать нам нотации, когда мы поступаем неправильно, а мы их ничему не учим? Вы же не думаете, что эльфы никогда не бывают жадными, эгоистичными, злыми или коварными, потому что это было бы полной бессмыслицей, сами понимаете. В таком случае, не согласитесь ли вы со мной, что не мешало бы время от времени устраивать им нагоняи и ставить их на место?
Не вижу причин, почему бы не попытаться этого сделать, и почти уверен (только не говорите это вслух, когда будете в лесу), что, если бы удалось только поймать какого-нибудь эльфа и продержать его на хлебе и воде денёк-другой, оказалось бы, что подобный урок значительно пошёл бы ему на пользу, — во всяком случае, это бы немного сбило с него спесь.
Следующий вопрос заключается в том, какое самое лучшее время для того, чтобы увидеть эльфа? Это я вам могу рассказать во всех подробностях.
Первое правило состоит в том, что день должен быть очень жарким, — ну, это условие соблюсти, конечно, проще простого, — и ещё вы должны чувствовать лёгкую сонливость — но только лёгкую, чтобы ничего не прозевать. Да, и ещё нужно, чтобы у вас было, так сказать, «фееричное» ощущение, а если вы не знаете, что это означает, то, боюсь, я вряд ли смогу вам объяснить; вот когда встретитесь с эльфом, тогда и сами поймёте.
И последнее правило состоит в том, что должны молчать сверчки. У меня сейчас нет времени это объяснять, поэтому пока вам придётся поверить мне на слово.
Итак, когда все эти условия будут соблюдены, у вас появится хороший шанс увидеть эльфа — по крайней мере, гораздо больший, чем если всего этого не будет.
Тот эльф, о котором я собираюсь вам рассказать, был настоящим озорным маленьким эльфом. Собственно говоря, эльфов было двое, и один был озорным, а другой — хорошим; но, возможно, вы и сами бы об этом догадались.
И вот теперь мы переходим к самой истории.
Это случилось... во вторник днём, примерно в половине четвёртого, — во всем, что касается дат, всегда нужно соблюдать точность. Я бродил по лесу в окрестностях озера, отчасти потому, что мне нечего было делать, а это место казалось подходящим для того, чтобы ничего не делать, а отчасти (как я уже говорил вначале), потому что было слишком жарко и неприятно везде, кроме как в тени деревьев.
Первое, что я заметил, медленно шагая вдоль опушки, был большой жук, который барахтался на спине, пытаясь перевернуться. Я сразу опустился на одно колено, чтобы помочь бедняге снова подняться на ноги. Знаете, в некотором смысле никогда точно не знаешь, чего хочется насекомому: к примеру, если бы я был мотыльком, то, не знаю, было бы лучше, чтобы мне не давали угодить в пламя свечи или позволили влететь прямо в него и сгореть; или, опять-таки, если бы я был пауком, не уверен, что мне бы очень понравилось, если бы мою паутину порвали, и дали мухе улететь. Но я не сомневаюсь, что если бы я был жуком и опрокинулся на спину, то был бы непременно рад, если бы мне помогли перевернуться на брюшко.
Итак, как я уже говорил, я опустился на колено и как раз протягивал руку к валявшейся на земле веточке, чтобы перевернуть жука, когда передо мной открылось зрелище, которое заставило меня быстро отдёрнуть руку и затаить дыхание из-за опасения выдать себя и спугнуть крошечное создание.
Впрочем, судя по её виду, её не так легко было напугать: она казалась такой доброй и милой, что я уверен — ей бы никогда и в голову не пришло, что у кого-нибудь может возникнуть желание причинить ей вред. Она была всего несколько дюймов росту и одета во всё зелёное, так что её едва можно было разглядеть среди высокой травы; и она была такой хрупкой и изящной, что казалась частью окружающей природы, почти как если бы она была одним из цветков. Вдобавок могу вам сказать, что у неё не было крыльев (я не верю в эльфов с крыльями) и что у неё была копна длинных каштановых волос и большие искренние карие глаза, и это всё, что я могу сообщить о её внешности.
Сильвия (как я позднее узнал, её звали именно так) стояла на коленях, так же, как и я, собираясь помочь жуку; но ей нужно было что-то посущественнее, чем маленькая веточка, чтобы снова помочь ему встать на ноги; она напрягалась изо всех сил, пытаясь перевернуть тяжелое насекомое; и все это время разговаривала с ним, то ли укоряя, то ли пытаясь успокоить, словно нянька, утешающая упавшего ребенка.
— Ну будет тебе, перестань! Не нужно так сильно из-за этого плакать; ты ведь ещё не умер, хотя, если бы умер, тогда, знаешь ли, ты бы не плакал, и это главное правило против плаканья, мой милый! И как тебя угораздило перевернуться? Впрочем, я и сама прекрасно вижу, как это случилось, — и спрашивать не нужно, — ползал по ямкам в песке, задрав нос, как обычно. Конечно, если так разгуливаешь по колдобинам, обязательно перевёрнешься; надо смотреть под ноги.