На деревянных ногах она прошла к свидетельскому месту и села на стул, показавшийся жутко неудобным. Несколько десятков глаз смотрели прямо на нее. Кто-то с сочувствием, кто-то с любопытством, кто-то с полным безразличием. Брюлье, сидевший во втором ряду, даже позволил себе подобие подбадривающей улыбки, от которой юную свидетельницу передернуло.
На дальнем ряду месье Дюпен взволнованно мял в руках шляпу. Причем взял он ее, судя по всему, именно для этого, так как терпеть не мог головные уборы. Мама ободряюще улыбнулась, и Маринетт немного пришла в себя. Сейчас не время раскисать. Она здесь не одна и готова выполнить то, что задумала. В конце концов, она кроко-дракона спеленала одной левой! Что ей парочка каких-то шантажистов?
— Слово предоставляется обвинению, — провозгласил судья, призывая зал к тишине.
— Мадемуазель, назовите ваше имя и возраст.
— Маринетт Дюпен-Чен. Шестнадцать лет.
— Знакомы ли вы с мадемуазель Буржуа? Если да, то…
Поначалу вопросы были достаточно простые, и Маринетт отвечала спокойно. Как и когда она познакомилась с Хлоей, какие у них отношения, как та ведет себя в классе. Затем пошли вопросы, связанные с первой статьей и последующим ее опровержением. И это заставило Маринетт напрячься в ожидании подвоха. Нужно было взвешивать каждое слово, иначе ее просто размажут — так говорил месье Аверьян.
— Мадемуазель Дюпен-Чен, скажите, не оказывала ли на вас давление мадемуазель Буржуа или члены ее семьи с целью вынудить вас изменить показания? — поинтересовался прокурор, впившись в Маринетт хищным взглядом.
— Протестую, ваша честь! Вопрос задан некорректно, — вмешался адвокат.
— Протест принят. Господин прокурор, переформулируйте вопрос.
— Хорошо, ваша честь. Мадемуазель Дюпен-Чен, не оказывал ли кто-либо давления на вас с целью убедить вас изменить свои показания. Напоминаю, что вы поклялись говорить суду правду и только правду, — продолжил допрос прокурор, явно заметивший, что при этом вопросе свидетельница занервничала. — Отвечайте, мадемуазель! Вам предлагали изменить показания?
— Д-да, месье, — выдавила Маринетт, которой даже не пришлось изображать замешательство. Как же остро она ощущала сейчас, что Тикки нет рядом. Ведь та всегда чувствовала настроение хозяйки и умудрялась подбодрить, например, незаметно вытаскивала голову прямо сквозь сумочку и задорно подмигивала. Или гладила по руке, забирая часть тревог на себя.
Оба шантажиста впились в нее предостерегающими взглядами. Зал мгновенно наполнился гулом голосов и вспышками камер. Допущенные на заседание репортеры стали похожи на стаю коршунов, на глазах которых добыча почти испустила дух.
— Прошу тишины! — повысил голос судья, стукнув пару раз молотком. — Продолжайте.
— Скажите, мадемуазель, на каких условиях от вас требовали изменить показания. Просили оказать дружескую услугу? Предлагали взятку? Угрожали? — допытывался прокурор, стараясь скрыть торжество в голосе.
Хлоя, до этого момента молча сидевшая на скамье подсудимых, встрепенулась и как-то испуганно посмотрела на Маринетт. Она была совсем не похожа на свой обычный образ высокомерной стервы, который привыкла демонстрировать. И если в начале заседания еще пыталась казаться невозмутимой, то сейчас испугалась по-настоящему. Адвокат что-то шепнул ей, и она немного успокоилась, но продолжала вопросительно смотреть на Маринетт, понимая, что именно от ее ответов зависит все. Неужели ожидала, что та в последний момент передумает?
— Мне угрожали и пытались шантажом заставить сказать неправду. Я… я сначала боялась в этом признаться, но сейчас я готова. Я лишь хочу, чтобы эти люди были наказаны и больше не могли угрожать моим родным! — твердо заявила Маринетт, вскочив с места. Она специально вспомнила все, что испытывала в момент разговора с Брюлье и Савьяном. Страх, беспомощность, неверие и уязвимость трансформировались в решимость и уверенность. Сейчас или никогда! Поздно отступать. Безопасность родных зависит от нее! И пришло время доказать себе, что она и без маски способна защитить дорогих ей людей.
— Вы можете назвать имена этих людей? Возможно, они присутствуют сейчас здесь, — продолжил прокурор, оглянувшись на слегка занервничавшего Буржуа.
— Да, месье. Это Алан Брюлье и Арман Савьян! — ответила девушка, с вызовом глядя в глаза вздрогнувшего помощника мэра. — Эти люди шантажом и угрозами пытались заставить меня дать ложные показания. Я хочу выдвинуть против них обвинение и прошу провести расследование!
Фраза вышла немного корявая, но Маринетт это уже не волновало. Они с Альей несколько раз репетировали ее обвинительную речь, при этом подруга так натурально разыгрывала из себя раскаявшегося и трепещущего от ужаса шантажиста, что репетиция была больше похожа на цирк. Главное, что у Маринетт хватило решимости довести дело до конца. Отступать поздно.
— Тишина в зале! — рявкнул судья, чуть не сломав молоток об стол. — Мадемуазель Дюпен-Чен, можете ли вы предоставить суду хоть какие-то доказательства ваших обвинений? Почему вы решились рассказать об этом только сейчас?
— Да, ваша честь, — Маринетт дрожащей рукой вытащила папки, упакованные в пакеты. — Вот здесь находится информация, которую я должна была рассказать. Это дал мне месье Брюлье. По его словам мы с Хлоей являемся жертвами школьной банды наркоманов. Говорю здесь и сейчас — ни о какой банде я не знаю. Я никогда не слышала о том, что в нашем коллеже хоть кто-то употреблял или продавал наркотики! И вообще, мама говорит, что у нас приличное учебное заведение. Я с ней полностью согласна. Месье Брюлье уг-грожал мне тем, что бизнес моего отца может пострадать. Он подослал к нам в пекарню своего человека, который… который следил за мной, из-за чего я боялась рассказать хоть кому-то о случившемся. Я… я очень испугалась поначалу, но, придя сюда, я поняла, что не смогу солгать. Я не хочу, чтобы меня считали виноватой в том, что невиновные люди попадут в тюрьму. Да, мы с ними не друзья, но знаем друг друга. Мы одного возраста, и если бы я оказалась на их месте, то не знаю, как бы перенесла подобное, — Маринетт с жалостью посмотрела на Хлою, в глазах которой впервые за все время появилась надежда. Примерно такие слова предлагал сказать Дорелль, и они пришлись очень кстати. — Эту папку днем позже вручил мне человек, назвавшийся Арманом Савьяном. Он сказал, что в курсе угроз месье Брюлье, и предложил мне другой вариант. Защиту. Но при условии, что я буду делать то же самое, что требовал от меня месье Брюлье. Только текст будет другой. И я снова скажу, что все, написанное здесь, является ложью!
Пока Маринетт говорила, в зал незаметно вошел человек в форме пристава и что-то передал адвокату Хлои. Мужчина внимательно изучил документ, довольно улыбнулся и продолжил слушать показания свидетельницы.
— Эту информацию я получила только вчера и не стала поначалу говорить о ней, потому что угрозы месье Савьяна меня не впечатлили. Он шантажировал меня тем, что раскроет миру некую информацию, озвучивать которую я не буду. Я боялась, что имеющиеся у меня доказательства могут отобрать или обманом вынудить меня передать их, поэтому рассказываю о них только сейчас.
— Ваша честь, позвольте взять слово, — попросил адвокат, размахивая какими-то бумажками.
— Слово предоставляется защите.
— У нас есть доказательства того, что мадемуазель Дюпен-Чен говорит правду. Получены записи с камер уличного наблюдения, где видно, как мадемуазель садится в машину к месье Брюлье. Человек, подосланный в пекарню Дюпен-Чен, в данный момент дает показания в полицейском участке. Я прошу суд приобщить эти фото к делу, а также провести экспертизу предоставленных свидетелем улик, — адвокат взял у Маринетт папки и лично передал их вошедшему приставу. — А так же требую, чтобы присутствующие здесь Алан Брюлье и Арман Савьян были взяты под стражу до выяснения обстоятельств.