Светка делала вид, что ее это не касается, отвернулась и принялась разглядывать свои ногти. Дело шло к скандалу, обычное дело в их семье за последние полтора года. Мать Светку ненавидела и не считала нужным это скрывать, невестка сначала плакала, переживала, потом пыталась понравиться мегере-свекрови, потом плюнула и перестала обращать на нее внимание. Вернее, научилась делать вид, что не обращает, а у самой в душе черти колесом ходили, она даже к психологу обращалась, тот научил ее некоторым штукам, и Светку стало невозможно вывести из себя. Ну почти невозможно, мать и тут нашла подход: приблуда, прошмандовка — это самые мягкие эпитеты, дальше в ход пойдут аргументы калибром покрупнее.
— Мне мешали, — сказал Андрей, — я сколько раз просил убрать весь хлам.
— Это не хлам, это память! — вскинулась мать, очки у нее запотели. — За что ты ненавидишь наших стариков, они столько для тебя сделали! Где бы ты жил сейчас, если бы не они!
Андрей выкинул в коридор дохлую крысу. Труп с размозженной башкой мягко шлепнулся на паркет, мать застыла, Светка смотрела с любопытством и даже улыбнулась.
— Это память по-твоему? — сказал Андрей. — По-моему, это крыса, большая, как видишь. У нее там было гнездо с детенышами, и скоро они расселились бы по всей квартире. В память о стариках, разумеется. Я вызываю грузчиков.
Швырнул дохлятину в тумбочку, отправил следом топорик и взялся за телефон.
Светка убралась от греха в кухню, это единственное место в мемориальной квартире, куда ей разрешалось входить относительно свободно. Андрей поглядел на накрытый стол, закрыл дверь в гостиную и принялся выволакивать в коридор провонявший пылью и крысятиной хлам. Мать застыла на пороге и скорбно глядела на завал, потом в домофон позвонили.
Грузчики за какие-то полчаса ликвидировали мемориал. Попутно пялились на Светкино мини, та вышла из кухни и, используя, наверное, советы психолога, предложила свекрови помощь. Та страдала, как никогда в жизни, точно от сердца отрывала полувековой давности барахло. Скорбно глядела, как выносят и коробку из-под советского телераритета, холодильник и сковородки, и свертки разных размеров, откуда разлетается моль. Вдруг вскочила, вырвала у грузчика небольшой белый тазик в ржавых пятнах и мятое ведерко, принялась сдувать с них пыль.
— Бабушка в нем варенье варила, — вздыхала мать, — в ведерко соберет с грядочек на даче нашей и наварит клубничного или малинового. Андрюша, помнишь?
Помнил он, разумеется, толстую, неопрятную и вечно недовольную всем старуху, и варенья у нее выпросить было все равно что снега зимой.
— Обойдешься, — бабка разливала пахучее варево по банкам, — заболеешь, тогда и будешь есть, а сейчас нечего.
Пару раз за год перепадало, было дело, а потом сладкая масса превращалась в камень, его выкидывали, и летом все повторялось по новой.
Грузчики вытащили машинку с крысиными трупами внутри, мать напоследок коснулась ободранного бока, подхватила пыльную салфеточку, Андрей вырвал ее и выбросил на площадку. Обернулся, но было поздно: мать нагребла с пола старых газет и сжимала их с таким видом, что отобрать макулатуру не представлялось возможным. Отступила, начала листать потрепанные страницы.
— Бабушка сама шила и вязала, — истерический тон адресовался Светке, но та и ухом не повела. — И выкройки сама делала, из газет, и кроила, и на машинке строчила. И вязала на спицах и крючком, и вышивала… «Ленинское знамя», октябрь семьдесят пятого, — мать трепала желтую, нехорошо пахнувшую газету, — дедушка Анатолий как раз в Сирии был, их басмачи обстреляли в районе Алеппо. Рассказывал потом, как они в гробнице какой-то сидели, а над ними бой шел, и вертолет шесть часов ждали. Стены толстые, говорил потом, мы бы там третью мировую пережили. Смешно ему было…
Она причитала еще что-то над рваниной, Светка осматривала неожиданно просторную кладовку, Андрей вышел рассчитаться. Тут же раздался недовольный материн голос, перешедший в крик, Светка безмолвствовала:
— Дома у себя будешь распоряжаться, дорогуша, когда он — дом — у тебя будет! А тут тебе никто командовать не даст, понятно? Понятно, спрашиваю?
Мать топталась перед Светкой и все грозила ей пальцем, та и ухом не вела, обернулась к Андрею.
— Гардеробная хорошая получится, — улыбнулась она, — места много. Ламинат положить, обои переклеить, вешалки купить, шкаф большой и отлично. Можно много чего тут хранить. И вентиляция имеется.
Она показала вверх, и Андрей только сейчас заметил в дальнем углу, до этого прикрытом вазочкой с сухими ветками, зарешеченное окошко и нехилую такую дыру в нижнем углу. Так крыса, наверное, и пробралась сюда, обнаружила вековые завалы и свила гнездышко. Андрей передернулся, обнял Светку, поцеловал ее в щеку.