— У тебя же нет детей! — удивленно воскликнула Элспет.
— Пока нет, — признался воин. — Но у меня еще есть время исправить это упущение. — Он улыбнулся. — Теперь на все найдется время: думаю, от нас больше не потребуется ратных подвигов. Хотя кто знает? — Он погладил у себя на плече лук и колчан, прежде принадлежавшие Клуарану. — Эоланда передала мне это оружие и велела не опозорить его. И я не опозорю. — Его лицо внезапно помрачнело. — Славный был малый!
Путь до Венты-Булгарум, где Кэтбар заступал на свой пост, занял два дня. Приближаясь к городским воротам, Элспет не могла унять тревогу: когда они с Эдмундом были здесь в последний раз, им пришлось красться, как воришкам. У Эдмунда воспоминания были еще хуже: тогда за ними охотился не кто-нибудь, а его родной дядя! Но когда Кэтбар приветствовал стражников у ворот, стало ясно, что нынче они — желанные гости.
Командира и его почетных гостей проводили в тронный зал.
К ним вышел сам Беотрих, ради такого случая прервавший совещание с советниками. Но на короля Элспет не смотрела: ведь при нем находился тот, кого она не чаяла больше увидеть.
— Аагард! — крикнула она, бросаясь в объятия старика.
— Значит, все мои тревоги позади! — сказал старик, любуясь ею. — Мне часто делалось страшно: вдруг у вас не получится? В такие минуты я клял себя за то, что отправил тебя на верную смерть. Прости, что сомневался в тебе и в Эдмунде.
Он хотел поприветствовать ее друга, но, увидев его незрячие глаза, помрачнел:
— Я видел издалека ваше сражение… Ты заплатил дорогую цену, Эдмунд. Я очень опечален, что так вышло.
Аагард рассказал, что за последние дни произошло много событий. Дружина Беотриха и вернувшиеся солдаты Суссекса сумели отбросить захватчиков-датчан, но на востоке нападения продолжались: Кент подвергся удару фанатиков, сеявших веру, опиравшуюся на пожары и кровопролитие. Но два дня назад люди из Уэссекса, вернувшиеся из Кента, донесли, что почти вся армия, с которой им предстояло сразиться в сожженной деревне, бежала. Остатки сил потерпели поражение.
— В то же утро мы сделали еще одно открытие, — важно сообщил Аагард. — Оргрим был найден в своей камере мертвым.
Эдмунд дернул плечами и что-то буркнул себе под нос. Элспет взяла его за руку, но он пришел в себя и ждал продолжения рассказа.
— Его никто не убивал, Эдмунд. Он выглядел безмятежным. Казалось, та связь с жизнью, которая у него еще сохранялась, прекратила существование. Тогда я окончательно убедился, что Локи больше нет в живых.
Беотриху не терпелось оказать честь гостям и устроить церемонию, которая бы его не посрамила. Элспет, ее отца и Эдмунда привели в Королевский совет. Под радостные крики советников Кэтбар поднял над головой серебряную латную рукавицу. При виде ее у Элспет задергалась рука. В следующее мгновение она вспомнила, что больше не имеет к этой вещи отношения. Аагард запер рукавицу в том сундучке, в котором ее нашли. Членам совета и их преемникам надлежало беречь ее как зеницу ока, пока она не понадобится вновь.
После церемонии Беотрих пригласил гостей к себе на пир, но Эдмунд, к счастью для Элспет, учтиво отклонил приглашение.
— Мне пора домой, в Новиомагус, — объяснил он. — Я нужен матери.
Аагард и Кэтбар проводили их до городских ворот.
— Счастливого пути, — напутствовал Кэтбар. Он подал руку Тримману, потом взял за плечи Элспет. — Мы гордимся тобой. Надеюсь, я о тебе еще услышу, Элспет. — Он повернулся к Эдмунду: — Когда мы встретимся снова, сынок, я поклонюсь тебе уже как королю. Но я рад, что успел с тобой подружиться. Если я вам понадоблюсь, милости прошу! Вы здесь всегда дорогие гости.
Провожая их, он долго стоял у ворот, махая им вслед.
По дороге в Новиомагус они устроили привал и позавтракали, доев черствый хлеб.
— Что вы будете делать теперь? — спросил Эдмунд у Элспет. Он сидел рядом с ней, лицом к костру, словно вглядывался в него. Только неподвижность его лица выдавала слепоту.
— Вернемся к морю, — ответила Элспет. — Собственный корабль нам ни к чему. Любой капитан в Дабрисе наймет моего отца старшим гребцом.
Она с гордостью смотрела на отца. Она знала, что он еще горюет о своем затонувшем «Копьеносце», хотя никогда в этом не сознавался. «Когда я начинал, у меня были только мои руки. Я могу начать снова», — говорил он ей.
— А ты сама? — спросил Эдмунд. — Тоже будешь грести? — Он не спросил: «Дадут ли работу женщине?», но Элспет уловила в его тоне сомнение и поспешила его разубедить:
— Дочь Триммана без дела не останется! — Ей очень хотелось так думать. Что ж, даже если для нее не найдется работы, она больше не расстанется с морем. — Пожалуй, я переоденусь мальчишкой, — решила она. — Как тогда, когда мы плыли из Дамнонии.