— А куда уходят мертвые, если находят верный путь?
Вопрос застал Нодона врасплох, к нему он не был готов.
— Золотые чертоги, — поспешно произнес он, надеясь, что Усия не слышал других историй о Друсне. — В моей провинции, на самом севере, мы верим, что умершие воины собираются в Золотых чертогах, где пируют вместе, едят и до скончания времен хвастают своими подвигами.
Суровые черты лица кладовщика стали мягче.
— Лучше быть друснийцем, чем лувийцем. Они верят, что души мертвых уходят в мрачную дыру глубоко под землей, — Усия ткнул пальцем в закопченный потолок. — Там вот так темно. И не сбежать до скончания времен. А как тебя зовут-то?
— Остановимся на Рыжем. У меня на родине мое имя проклято. Так что лучше тебе его не знать.
Рабал подошел к их столу и поставил перед кладовщиком миску с вареным рисом и крупными красными бобами, плававшими в густом соусе.
— Вино сейчас будет. Пока не было времени спуститься в подвал и сломать печать на амфоре с моим лучшим вином.
Нодон озадаченно поглядел вслед трактирщику.
— Он шутит. Конечно, у него нет погреба, — пояснил Усия, закидывая рис в рот деревянной ложкой. — А теперь расскажи мне, почему ты проклят. Поподробнее. Ничто так не подстегивает пищеварение, как хорошая история, — он усмехнулся, а соус потек по его бороде. — По крайней мере, если ты уже достиг моего возраста. Убери же капюшон. Хочу наконец увидеть твои глаза. Глядя человеку в глаза, я вижу, лжет ли он.
— И ты будешь при этом есть?
— Давай уже!
Нодон огляделся по сторонам. Остальные посетители все еще наблюдали за ними — более или менее осторожно. Он повернул голову так, чтобы его мог видеть только Усия. А потом показал лицо.
Кладовщик уставился на него, открыв рот, стали видны наполовину пережеванные бобы.
— Это… — Он поперхнулся, закашлялся, через стол полетели бобы. — Ты что такое? Спрячь немедленно! Не хочу больше видеть твои глаза!
Нодон натянул капюшон, снова пряча лицо. Даже хорошо знавших его детей альвов пугал вид его глаз, состоявших, казалось, только из черных зрачков. Не было белков, не было красивой радужки. Только чернота.
— Я тебя предупреждал, Усия.
Кладовщик проворчал что-то и уставился на него.
— Что ты такое? — В его голосе звучала угроза.
На Нодона он особого впечатления не произвел. Даже если все эти грустные типы, включая хозяина, обрушатся на него, он вряд ли окажется в опасности. Но внимания к себе привлекать не хотелось.
— Я же говорил, я проклят. В детстве у меня были красивые голубые глаза. Но потом друзья подбили меня на испытание мужества. В ночь, когда была гроза, я пробрался в рощу духов, находившуюся в глубине леса. Почти обезумел от страха. Когда молнии начали бить в деревья вокруг меня, я побежал. Я не увидел корня, сильно упал и подвернул ногу — пришлось ползти. В наших лесах есть волки. Один из них нашел меня. Он сразу понял, что я — легкая добыча, но в одиночку нападать не стал. Вместо этого поднял ужасный вой. В этот миг в шорохе листьев я услышал голос своего умершего дяди. Ветер трепал ветки. Старые мечи звенели, и каждый раз, когда ударяла молния, я видел между деревьями волка. Большую тощую тварь с косматой шерстью. У него было только одно ухо. Вся морда в шрамах, глаза такие же голубые, как у меня. Дядя сказал мне, что хочет помочь. Я должен был широко открыть рот и думать о нем, каким я видел его во время праздника зимнего солнцестояния. Спустя несколько дней его убили в лесу. Кто это был, так и не узнали.
— Тебе что, моя еда уже не нравится? — Рабал поставил на стол кувшин вина и два надтреснутых глиняных стакана.
— Все в порядке, — Усия убрал бобы и рис с грязной столешницы. — У стариков иногда выпадает изо рта. Ты же знаешь.
— У меня еще все зубы на месте. Я не старик, — обиженно заявил Рабал и пошел прочь.
— Значит, ты услышал голос своего дяди в деревьях. А потом что? — настойчиво поинтересовался Усия.
— С ветвей упал один из бронзовых мечей. Он воткнулся в землю рядом со мной. Я словно обмер, но дух требовал, чтобы я взял его и открыл, наконец, рот. Мне было ужасно страшно. Он хотел вселиться в меня, понимаешь? Каждый ребенок в Друсне знает эти истории. Тут ударила молния, и я увидел, что волков уже трое. В этот миг я открыл рот настолько сильно, как мог… С тех пор иногда происходят вещи, которые я будто бы делал, а я и не помню. А началось все в ту ночь.
Когда на следующее утро меня нашли, в руках я держал окровавленный меч дяди. Позже жрец рощи духов нашел двух волков, которые уползли прочь, будучи смертельно раненными. К тому же ты должен знать, что моего дядю похоронили без меча. Его так и не нашли. И мои глаза стали другими. С той ночи они выглядят так, как сейчас.