Перескакивая через две ступени, он бросился бежать по лестнице по внешней стене башни, отталкивая в сторону носильщиков и кладовщиков, пока не наткнулся на маленького волосатого мужчину, который с первого взгляда показался ему похожим на паука. У него были настолько тонкие конечности, словно в жизни он никогда еще не поднимал ничего тяжелее бокала вина. Предплечья покрывали длинные черные волосы. Лицо его все было покрытой щетиной, лишь некоторые волоски были седыми, несмотря на то что его загорелый череп был полностью лысым. Он смотрел на него большими темными глазами.
— Еще один надсмотрщик? — насмешливо поинтересовался он.
Коле показалось, что лоцман считает это вполне возможным.
Должно быть, этот тип и есть Веччио, поскольку на его тунике была вышита стилизованная серповидная ласточка, знак гильдии лоцманов. У собирателя облаков никогда не было больше одного лоцмана.
— Ищу место наемника. Вам еще нужны люди, господин?
Веччио кивнул в сторону храмовых садов.
— Ты оттуда, не так ли? Сбежал?
— Я… — протянул Коля, но паук оборвал его на слове.
— Не тащишь с собой мешок награбленного, у тебя нет даже плаща, который мог бы послужить тебе в качестве одеяла. Не нужно рассказывать мне сказки, мужик. Ты сбежал с поля боя.
— Я сбежал от ягуаров, — взволнованно ответил Коля. Никогда еще никто не подозревал его в трусости. — Вы знаете ягуаров? Это не люди, это сущие демоны! — Он поднял кожаный протез. — Трус не получит такую рану, у него все шрамы на спине, если он вообще зарабатывает шрамы.
Веччио провел рукой по узкому, заросшему щетиной подбородку.
— Мы летим к лувийским свинцовым копям. Путешествие на десять дней, если ветра будут благоприятны. Я предлагаю тебе кров и еду и, поскольку у меня доброе сердце, еще три серебряных монеты.
— Но ведь обычно платят самое меньшее в два раза больше, — сердито ответил Коля.
Веччио похлопал его по кожаному протезу.
— Получеловек получает только половину платы. Но не хочу тебя уговаривать. Слово за тобой.
— Ладно, три серебряных монеты!
Веччио покачал головой.
— Теперь ты стоишь всего две. Парней, которые спорят со своим лоцманом, вообще не стоит брать на борт.
Коля представил себе, как выворачивает тоненькие ручки и ножки этому волосатому пауку.
— Хорошо, — сдавленным голосом ответил он. Выбора у него не было.
Как сломанная кукла
Аркуменна смотрел на Шелковую, которая все еще была одета в поношенное платье. Такой он нашел ее среди еретиков и овладел ею сразу за воротами дворца. Задрал ей подол и прижал к грязной стене. Некоторые его люди наблюдали за происходящим. В принципе, это ему не особо мешало. Это был не первый раз. Когда его охватывала страсть, он ждал не долго, просто брал то, чтоб подворачивалось под руку.
Сегодня это было неудачное решение. Ибо разрушилось очарование, которое наполняло его ночи с Зарой. Она ведь особенная. Шелковая! Женщина-мечта многих мужчин, бесподобное лицо которой могли увидеть немногие. Не говоря уже о ее неповторимом теле. Но очарование пропало. Возможно, было ошибкой овладевать ею на глазах у своих людей, как обычной потаскухой. Поначалу его возбуждала мысль о том, что он делает это. Шелковая заслужила наказание… Как ей взбрело в голову пробраться в стадо нищих! Почему она не дала о себе знать? Аркуменна просто не мог понять. Это было похоже на предательство. Она предпочла бы отправиться в темницу, нежели показаться ему и лежать на постели с шелковыми простынями.
Зара переоделась служанкой, поэтому сама виновата в том, что с ней так обошлись. И вообще ей еще повезло. Аркуменна вполне мог представить себе, что ждет двух-трех привлекательных женщин среди этого сброда еретиков и оборванцев на облачных кораблях и в свинцовых рудниках. Возможно, даже самых кошмарно выглядящих женщин. Он прекрасно знал, чем довольствуются мужчины, которым несколько месяцев кряду некому задрать юбку. Так было в каждом походе против проклятых друснийцев. Так будет и здесь. И если Зара способна мыслить разумно, то сообразит, какую услугу он ей оказал, вызволив из толпы.
Как она сидит у стены…
Аркуменна отослал зевак прочь. Платье ее все еще было задрано. Хорошо было видно темное срамное место. Она сидела, опустив голову на грудь. Длинные волосы скрывали лицо. Аркуменна вспомнил, как когда-то в детстве в приступе ярости сломал свою любимую игрушку. Всадника, к глиняным ногам лошадки которого приделали бронзовые колеса, чтобы можно было таскать его за собой на веревочке. Он швырнул игрушку об стену, когда отец не захотел взять его с собой охотиться на кабана, несмотря на то что ему было уже семь лет. И горько пожалел об этом. Ноги у лошади сломались, голова и грудь всадника раскололись на тысячи мелких осколков. Осталось только туловище, по которому и нельзя было сказать, что он когда-то собой представлял.