— Итак, от имени Друсны я поддерживаю бессмертного Аарона, ибо приведенные им доводы довольно весомы.
Хоть он и не слышал, что предлагал Аарон, но, судя по всему, хорошие аргументы и разум все равно играют менее важную роль, когда решается судьба мира. И, если быть до конца честным, он больше думал о Кветцалли, нежели о судьбе Дайи. Интересно, как она к этому отнесется? Воин усмехнулся. В любом случае больше мерзнуть в друснийскую зиму она не будет. Только не во дворце бессмертного!
Прощание принцессы
Мать матерей предложила ей выпить настойку валерианы, чтобы легче заснуть в последнюю ночь.
Кара слишком добра, чтобы руководить этим монастырем. Шайя переживала по поводу дальнейшей судьбы молодой жрицы. Старая Табита гораздо лучше подходила для организации казни принцесс. Оставалось надеяться лишь на то, что бессмертный Лабарна пойдет новым путем. Во время разговора с ним ей показалось, что ему тоже не нравится ритуал Небесной свадьбы. Однако еще живя при дворе отца, она поняла, что сохранение древних традиций — тоже часть фундамента правления.
Шайя улыбнулась самой себе. Она сидит на постели, прикованная тяжелой золотой цепью, манжет которой за зиму натер на лодыжке кровавые раны, и тревожится о дальнейшей судьбе своей тюремщицы.
Скрежет заставил ее поднять голову. Снаружи кто-то открыл ставню, и в комнату тихо пробралась стройная фигура. Комнату освещало лишь крохотное пламя масляной лампы. Однако глаза ее привыкли к слабому свету. Она отчетливо видела ночного гостя. Это был молодой человек с длинными светлыми волосами. Меч у него был за спиной, как любили носить пираты, служившие в лейб-гвардии Аарона.
Аарон… Значит, он не забыл о ней. Но она не может уйти с незнакомцем. Ее бегство уничтожит Аарона. Для них обоих надежды нет. Такова ее судьба — погибнуть завтра с перерезанным горлом и быть сожженной на костре. Однако видеть воина было приятно. Она ошиблась насчет Аарона, вопреки рассудку он не отказался от нее. Теперь ее очередь быть рассудительной.
— Принцесса Шайя? — прошептал нежданный гость. — Прошу, не пугайтесь, я друг Аарона. Вы в безопасности. Я пришел, чтобы спасти вас.
— Я не сплю. Я вижу тебя, а жить мне осталось слишком мало, чтобы бояться чего бы то ни было. Я рада, что ты пришел, но я не пойду с тобой. Скажи Аарону, что я люблю его. А поскольку это так, у меня нет иного выхода, кроме как остаться здесь, — она опустила голову. Последние слова эхом звучали в собственных ушах. Нет, не эти слова должны быть последними, которые передадут от нее Аарону. Она гордо выпятила подбородок. — Забудь об этом… Просто скажи ему, пожалуйста, что я люблю его.
Незнакомец бросил на нее странный взгляд, и, несмотря на то что он был безбородым юнцом, глаза его в этот миг выглядели так, словно уже повидали все ужасы и чудеса этого мира.
— Теперь я понимаю, почему он любит вас. И не оставляйте надежду. Я спасу вас, принцесса, ибо я не тот, кем кажусь вам.
Она повернула фитилек масляной лампы, чтобы увеличить пламя, и пристально вгляделась в его лицо. Но надеяться отказалась. Никто не может спасти ее. Впрочем, одно было странно.
— Откуда ты узнал, что меня казнят уже завтра?
— Я не знал. Думаю, нам обоим повезло, — он улыбнулся, но глаза его оставались печальны. — Нам просто было предначертано найти друг друга вовремя. Вообще-то я собирался прийти незадолго до начала цветения вишен. Я провел конец зимы в хижине, в трех днях пути отсюда. Когда погода улучшилась, я решил, что будет разумно разведать путь в монастырь заранее. Найдя потаенную долину, я увидел, что за садом складывают большой костер. За много недель до цветения. И я понял, что такова моя судьба — найти вас вовремя, принцесса Шайя.
Она снова почувствовала ту же сладкую боль в груди, как в тот час, когда Кара открыла ей, что она умрет раньше. Что это? Обманутая надежда? Отчаянная любовь?
— Я не могу уйти с тобой, — теперь ей было тяжелее сохранять твердость, хотя она прекрасно знала, какое несчастье навлечет ее побег.
— Посмотрите внимательно сюда, — он отбросил волосы назад, чтобы стало видно его причудливым образом деформированное ухо. Оно было слишком длинным, слишком узким и с острым кончиком, как звериное. — Я тот, кого вы, дети человеческие, называете демоном. А мы сами зовем себя эльфами.