— Я могу покончить со всей твоей болью, — он чувствовал мысленное ликование младшего брата.
— Хочешь поучаствовать в охоте на эльфийку?
— Нет! — Дыхание Ночи прокусил длинную шею красноспина. Массивные челюсти одним движением отделили голову младшего дракона. Хвост Солнечного Ветра нанес сильный удар. Длинные шипы на конце хвоста попали в бок небесному змею, но Дыхание Ночи даже не вздрогнул. Во рту было полно крови. Он наслаждался ее металлическим привкусом, и тут осознал, насколько давно не охотился.
Он сладострастно вонзил клыки в тело красноспина. Жадно терзая плоть своего мертвого брата, он отрывал широкие полосы с ребер. Глотать, словно какой-то хищник, было недостойно его, но ему это доставляло наслаждение. Такова его природа, и он слишком долго сдерживал себя. Или это последняя мысль умирающего красноспина привела его в такую ярость?
Солнечный Ветер был уверен в том, что Нандалее убьет его, Дыхание Ночи. Дыхание Ночи знал, что тот обладает пророческими способностями. Или это была просто последняя злобная попытка посеять сомнения в сердце своего убийцы?
Дыхание Ночи в ярости оторвал еще одну широкую полоску мяса от бока младшего дракона. Если Нандалее действительно решит обмануть его, это откроется, когда он нанесет ей татуировку. Несмотря на то что он не может читать ее мысли, во время ритуала все защиты падут, все секреты вскроются. В глубине души Дыхание Ночи знал, что он в первую очередь не хочет думать о том, что эльфийка плетет интригу против него. Кто угодно, только не она! Она мятежна, но прямодушна. Нандалее неведома подлость.
— Его проступок был настолько серьезен, что ты не казнил его, а решил полностью поглотить?
Дыхание Ночи испуганно обернулся, прекрасно осознавая, что из пасти у него течет кровь. Из-за обломка скалы, несколько десятилетий тому назад отделившегося от бока пирамиды и теперь наполовину скрытого клумбой с дикими цветами, вышел эльф. Словно его фигура магическим образом впитывала последние лучи уходящего дня, его окружал ореол золотисто-красного цвета. То был его брат по гнезду, Золотой. Когда он пришел? Видел ли ссору? Читал ли втайне его мысли и знает, что натворила Нандалее?
— Ты давно здесь? — Дыхание Ночи изо всех сил пытался произнести свой вопрос так, чтобы не вызвать никаких подозрений.
Золотой выдержал его взгляд. Достаточно долго.
Дыхание Ночи переступил через труп красноспина и вырос над Золотым, казавшимся слишком хрупким рядом с ним в своем эльфийском облике.
— Солнечный Ветер поставил под сомнение мой авторитет.
Золотой не отпрянул, но угрозу понял.
— Как глупо с его стороны не принять во внимание твою вспыльчивость. Я рад, что стал свидетелем этого происшествия, ибо оно дарует мне мудрость понимания того, что тебе не стоит опрометчиво бросать вызов, брат.
Дыхание Ночи хотел что-то ответить, но над западным отрогом гор показался силуэт Пламенного. Сейчас не время заниматься такими мелкими вопросами. Нужно завершить вместе великий труд, из которого вырастет месть девантарам.
Плоть
Володи был приятно удивлен, поднявшись на верхний этаж маленького дома и выглянув в большой сад. Ладно, эта квартира не могла сравниться по роскоши с домом терпимости, где жил Коля, но если не принимать в расчет этого, в лучших условиях ему не доводилось жить никогда. Едва его привели на огороженную высокими стенами территорию, где живут те мужчины, которым суждено когда-то закончить свои дни на алтаре Пернатого змея, к нему пришел слуга и спросил, какие блюда он предпочитает. И этот парень говорил серьезно, несмотря на то что из-за палочек из слоновой кости, воткнутых в его нос, выглядел он несколько смешно.
Поначалу Володи был несколько огорошен. Его не спрашивали, что он любит есть, с тех пор, как он ушел из родительского дома. Наконец он попросил кусок сочного мяса из оленины и медового вина. Маленький носач и глазом не моргнул, когда он высказал пожелания. Есть ли олени здесь, в Нангоге?
Володи отвернулся от окна и поглядел на широкую постель, занимавшую большую часть комнаты. Она состояла из каменного постамента и толстой мягкой подстилки. Мужчина недоверчиво поставил на нее ногу. Постель оказалась необычайно мягкой. Набивали явно не соломой.
Он кинулся на постель и вытянулся во весь рост. Подстилка спружинила. Интересно, чем же ее набивали? Он вынул из ножен до смешного маленький нож, который Нека… Нику… Проклятое имя! Какой же друсниец сможет запомнить, как зовут какого-то чертова цапотца! Его почти что шурин, который любит переодеваться в черную кошку, дал ему этот нож. А перед этим сказал, что для воина быть невооруженным — страшное оскорбление. Конечно, Нека… в общем, шурин, не сумел удержаться от того, чтобы не рассказать, что он проведет остаток своих дней привязанный к циновке, если ему вдруг взбредет в голову ранить ножом кого-нибудь из других избранных. Хорошего же Нека о нем мнения! Как будто он бегает по улицам и ради развлечения вспарывает людям животы.