Через неделю мы были зачислены в команду господина Гмелина и отряжены в инфантерию Адмиралтейств-коллегии для получения амуниции и прочего довольствия…
Уже на следующий день по прибытии в Кузнецк, я предложил Семену прогуляться по городку, полагая, и не без основания, что в подобной вылазке кроется много полезного для пополнения научного описания Сибирской земли. Торопчин с радостью согласился, мы покинули гостеприимный трактир и вышли на широкую немощеную улицу, залитую еще по-летнему ярким и теплым солнцем.
Настроение наше, и без того приподнятое, тут же улучшилось еще более, так что мы даже рассмеялись. Мы шли посередине улицы и улыбались всем встречным людям, и люди тоже улыбались нам — и было это чудесно!..
Вдвоем мы посетили местный рынок, или, как его тут называли на татарский манер, базар. От российских рынков он отличался мало — такой же шумный, крикливый, в меру бестолковый, в меру вороватый. Торговали здесь в основном в мену, деньги брали охотно лишь русские купцы. Татары предпочитали товар в обмен на товар.
Я уже писал, что городок Кузнецк не зря так назывался. Здесь располагалось множество кузниц, в которых изготовлялось великое множество полезных вещей — от лемехов и кос до сабель и копий. Между кузнями тут и там дымили небольшие плавильные печи. Но металл при всем при том у татар получался преотличный! Говорили, что виной тому замечательный уголь, коего под местными горами хранится немерено.
В Кузнецкой слободе я приобрел себе прекрасный охотничий нож с костяной рукоятью и легким муаровым рисунком на отполированном лезвии. Приобретя здесь же прочный кожаный чехол, я тут же привесил нож на пояс и ходил весь день, поглаживая то и дело теплую рукоять.
Семен мою покупку одобрил, сам же обзавелся в шорных рядах кожаным кисетом, расшитым красной и синей нитью по местным обычаям.
И вот когда мы уже порядком подустали и намеревались где-нибудь присесть перекусить, за моей спиной вдруг раздался зычный голос:
— Да неужто это Степан Крашенинников?!
Враз обернувшись, я увидел, что к нам, раздвигая толпу могутными плечами, стремительно приближается смутно знакомый мне человек. Но лишь когда он подошел вплотную, я с радостью признал в нем своего двоюродного брата Федора.
— Какими судьбами ты оказался в наших краях? — гудел Федор, обнимая и хлопая меня по спине так, что ребра затрещали.
— Разве ты не слышал о Великой северной экспедиции? — в свою очередь удивился я.
— Слыхал, конечно! В Кузнецке, почитай, месяц тому только и разговоров, что, мол, идет большой отряд ученых людей, самой императрицей отряженных в наш край изучать да описывать. Да ты-то в нем как очутился?
— А мы вот с Семеном помощниками представлены к самому профессору Гмелину Ивану Георгиевичу из Питербурхской Академии, — гордо сообщил я.
— Ну да?! — расхохотался Федор. — Помощники профессора?..
— Ничего смешного в этом я не вижу, сударь, — резко оборвал его Торопчин, гневно сверкая глазами и раздувая ноздри. — И если вам угодно и дальше потешаться над нами, то увольте! Мы вас не знаем!
— Да ладно, Семен, — поспешил вмешаться я, — Федя же это не со зла. Он просто сильно удивлен.
— Точно, братец! Удивлен безмерно, — кивнул Федор и предложил все еще надувшемуся Торопчину: — А давай-ка зайдем вон в тот кабак и выпьем мировую?
Вдвоем мы завели слабо упиравшегося Семена в кабак, оказавшийся на удивление чистым и пристойным. Не в пример питербурхским подобным заведениям. Заказали по чарке хлебного вина и плошку вареного мяса со свеклой и морковью.
За едой и разговорами время пролетело незаметно, и когда я спохватился, мои карманные часы показывали уже пять часов пополудни.
— Извини, брат, — сказал я, — но нам с Семеном еще нужно кое-что прикупить в дорогу.
— А что вы ищите? — поинтересовался Федор.
— Да вот, хотим платье сменить, — пояснил я, — а то жаль кафтаны по лесам да болотам портить. Летом-то просто было: снял верх, да в одних панталонах и рубахе целый день работаешь. А нынче вон сентябрь на носу, ночи совсем холодные идут. Да и днем особого тепла более не будет.
— Да, у нас в Сибири погоды суровые, — кивнул Федор. — Я-то здесь пока наездами бываю, живу-то в Самаре, но могу сказать точно: лучше переоденьтесь-ка вы в местную одёжу. Она и удобнее и потеплее будет ваших кафтанов да панталон. Да и на ногах у вас чего?
— Туфли, разумеется…
— Не пойдет! Эх, помощнички, что бы вы без купца Оникеева делали! Пошли!..
Федор отвел нас в одежные ряды и предложил купить у своего знакомого, местного купца-телеута, по паре длинных домотканых рубах с открывающимся воротом, просторных широких штанов-чембаров, а сверху — по походному шабуру,[13] обрезанному выше колен. Потом мы посетили скорняжные ряды и обзавелись добротными одуками,[14] подбитыми заячьим мехом и заячьими же круглыми шапками, напоминающими казачьи.
13
Шабур — халат из плотной ткани, обычно длинный, но были и короткие. Часто шабуры отделывались вышивкой у ворота, по обшлагам или по подолу
14
Одук — мягкий кожаный сапог с длинным голенищем; одуки часто подбивались мехом зайца, лисы или волка