Ракитин свирепо зыркнул на меня, но сигареты спрятал обратно в нагрудный карман комбеза.
— У меня скоро уши опухнут и отвалятся, — проворчал он, поднимаясь.
— Уши у тебя нормального размера, — успокоил я. — Никаких признаков деструкции.
Поднявшись еще на десяток-два метров по вертикали и отмахав при этом метров пятьсот, мы неожиданно вышли из леса. Теперь перед нами вправо и влево возвышался каменистый откос, поросший лишь кое-где темно-зелеными куртинами камнеломки и тонкими плетьми вьюна.
— Что, и туда полезем? — нахмурился Олег.
— Не сразу, капитан, не сразу, — снисходительно ухмыльнулся я. — Сначала подумаем, в какую сторону могли пойти Крашенинников сотоварищи.
— Да в любую! — обреченно махнул рукой Ракитин. — Димыч, это чистой воды авантюра! Не найдем мы никого и ничего!
— Надо, Олежек, надо, — ободряюще хлопнул я его по плечу. — Думаю, нам нужно двигаться вправо…
— Почему?
— Потому что у Крашенинникова записано, что они двигались после ночевки сначала еще вдоль реки и только спустя час свернули к кряжу, а мы с тобой сразу двинули в гору. Теперь надо внести поправку. В лесу это сделать было проблематично, зато сейчас…
— Ладно, посидим немного. Или лучше перекусим?..
— Не хочу. Ешь, а я осмотрюсь тут.
Ракитин снял ранец и принялся рыться в нем, а я стал внимательно осматривать в бинокль правую часть склона. Через пару минут я окончательно убедился, что мы на верном пути. Примерно в километре от того места, где мы находились, склон заметно поворачивал к северу, а дальше на восток продолжался только метров через пятьсот-шестьсот. Вполне вероятно, что я увидел устье того самого распадка, о котором писал Крашенинников. Во всяком случае, проверить нужно было обязательно.
Я вернулся к жующему Ракитину.
— Заканчивай набивать утробу. Я, кажется, нашел дорогу.
— Что именно? — спросил Олег без интереса, хрустя галетой.
— Похоже на тот самый распадок, что описан в «тетрадях»…
— Ну надо же, как нам везет!
— Не язви. Лучше помолись, чтобы предположение оправдалось.
— Или что?..
— Или придется заново начинать поиски!
Ракитин поперхнулся галетой и замолчал. Я же, глотнув воды, решительно зашагал к распадку.
Когда мы вышли к его устью, я будто шкурой почувствовал — этот! В «тетради» говорилось, что тропа вилась по восточному склону распадка, и я молча полез вверх. Ракитин топал сзади, ворча себе под нос ругательства, но меня уже было не остановить. Я пер, как доберман, взявший след. С какого-то момента мне стало казаться, что я буквально вижу, как здесь проходили триста лет назад двое молодых парней в компании с ловким, коренастым аборигеном.
Тропа обнаружилась именно там, где я и ожидал. Причем она была весьма хорошо натоптана — видно, пользовалась популярностью по сей день. Это обстоятельство меня ничуть не удивило, ведь, судя по карте, другого удобного пути на перевал не было.
— Мы что, марш-бросок выполняем?! — возмутился наконец Олег, оказавшись на тропе. — Перекур!
— Ладно, — неохотно согласился я, хотя меня так и распирало от азарта. — Десять минут тебе на потраву.
— Да куда ты гонишь-то?!
— Сегодня ночью — полнолуние, белая луна, Ак-кай, по-местному. Если камланию суждено состояться, то именно сегодня.
— А если нет?
— Дай-то Бог!.. Но ты готов рисковать, зная, что возможно совершение тяжкого преступления, а ты в состоянии его предотвратить?
— Димыч, не дави на меня! — Ракитин глубоко затянулся и даже зажмурился от удовольствия. — Моя служебная совесть осталась там, в рабочем кабинете на Зеленом проспекте.
— А человеческая?.. Ведь младший Урманов идет сейчас за своим старшим братцем, как агнец на заклание.
— Он что же, до сих пор ничего не заподозрил?
— Нет. В том-то и дело, что Антон точно знает, что собирается сделать Геннадий. Только он никогда не поверит, что родной брат способен принести его в жертву древнему богу.
— Все-все, убедил, сейчас двинемся.
Я посмотрел на солнце, едва проглядывающее сквозь заметно уплотнившиеся облака.
— До захода осталось часов пять. В горах темнеет быстро…
Когда мы вышли к долине за перевалом, поросшей высокими травами и березняком, небосвод уже начал наливаться сумеречной тяжестью.
По моим прикидкам, нам оставалось пройти не так уж много — километра три, не больше. Сбиться с дороги я теперь не боялся. Долина была неширокая, без ответвлений. К тому же по самому ее левому краю, прячась в густой траве, бежал узкий — в два-три метра шириной — ручей или маленькая речка. «Чарык-чул», — вспомнил я название из «тетрадей». Вода в ручье действительно была хрустально-прозрачной и будто бы даже светилась в лесных сумерках. Мы наполнили пахнущей травой и медом влагой опустевшие фляги и даже не стали кидать в нее обеззараживающие таблетки — показалось кощунством портить химией такую замечательную воду.