— Ладно, ребята, — раздался голос Уизерелла. — Десерт оставляю вам.
Сэксону показалось, будто пуля пробила ему голову навылет. Он провалился в темноту, а когда мрак начал рассеиваться, почувствовал свирепый тычок в ребра и снова услышал голос Боба:
— Лежи здесь, как недорезанная свинья. А когда увидишь меня в следующий раз, подожми хвост и спрячься получше. Хочешь знать, почему я украл твоих коров? Да просто потому, что мне этого захотелось. Если заведешь новое стадо, я и его украду. Что бы ты ни заполучил, я приду и отберу у тебя это. Почему? Такой уж я парень. Когда вижу собаку, пинаю ее до тех пор, пока она не заскулит!
Джон не знал, сколько прошло времени, когда, наконец, он смог сесть.
Его тошнило. Парень подполз к ручью и лег в него, надеясь облегчить боль ледяной водой. Один глаз распух настолько, что почти не открывался, другой видел смутно. Голова казалась большой, как ведро.
Сначала его опозорили перед невестой, потом ограбили, и в довершение ко всему воры избили его, надсмеялись над ним.
Ну, если в мире есть правосудие, то он его добьется!
Сэксону понадобилось два дня, чтобы вернуться в Блувотер. Рано утром, все еще в испачканной кровью одежде, с распухшим и посиневшим лицом, он вошел в офис шерифа.
Там оказался только молодой негр, подметавший пол, который сказал, что шериф, очевидно, еще дома.
— Господи, да ведь это Джон Сэксон! — воскликнул негр, узнав посетителя. — Должно быть, вы сорвались со скалы, мистер?
Джон направился к дому шерифа Фила Уокера. Двое его сыновей играли во дворе и, увидев парня, с воплями побежали в дом. На их крики выскочил сам шериф — крепкий мужчина с бульдожьей физиономией и моржовыми усами. Нрав у него был свирепый, что он сразу и продемонстрировал.
— Ты напугал моих ребятишек, паршивый бродяга! — рявкнул шериф. — Ну, погоди, я постараюсь, чтобы ты долго никого не смог пугать!
— Постойте! — взмолился парень. — Я Джон Сэксон и пришел сюда искать правосудия.
— Говоришь, Джон Сэксон? — усмехнулся шериф. — Да, пожалуй, так оно и есть. Где это ты напился и кто тебя так отделал?
— Я не напивался, — ответил парень. — Никогда в жизни я в рот не брал спиртного. Мой дом сожгли, а моих коров украли. У меня не осталось ничего, кроме двух мулов.
— Вот как? И ты знаешь, кто это сделал? — спокойно осведомился шериф.
— Знаю. Боб Уизерелл и пятеро его дружков. Те самые, которые были с ним в городе три дня назад.
— Боб и сейчас в городе, — заметил Уокер. — Пойду приведу его. А ты иди в мой офис и жди там.
Сэксон вернулся в офис и сидел там, пока не услышал приближающиеся шаги. Вошел шериф вместе с Бобом Уизереллом, который сразу же обратился к Джону:
— Мало тебе досталось? Что ты там врешь про меня, вонючка?
— Он украл мое стадо и сжег мой дом! — крикнул Сэксон. — Вы должны его повесить!
— Потише, — посоветовал ему представитель закона. — Прежде чем орать, предъяви доказательства.
— У его лошади подкова с перекладиной на переднем левом копыте. Я шел по ее следу от моего дома до Белой долины, где стадо разделили.
— Ну, это уже что-то, — без особого убеждения промолвил шериф. — Что скажешь, Боб?
— Это грязная ложь! — заявил Уизерелл. — Чего ради мне поджигать дома? Что в его лачуге было такого, чтобы мне понадобилось ее подпалить? Можете объяснить, шериф?
— Не могу, — отозвался тот. — Не мое дело искать причины.
— У моей лошади действительно подкова с перекладиной на переднем копыте, — продолжал Уизерелл. — Но это ничего не доказывает. Я ни разу не видел эту крысу до того, как на днях сыграл с ней шутку, заставив потанцевать на улице. На следующий день я повстречал этого парня снова, и он накинулся на меня с бранью. Поэтому я слез с лошади и отлупил его в честной драке. У меня есть свидетели. Если не верите, я выведу его на улицу и отлуплю снова.
Эта речь была куда более понятна шерифу и показалась ему правдивой.
— Можешь отвести меня к следам, про которые ты говорил? — спросил он у Джона.
— Вчера весь день шел дождь, — напомнил Сэксон. — Вы отлично знаете, что Никаких следов там не могло остаться.
— Тогда какого черта ты отнимаешь у меня время? — загремел Уокер. — Убирайся отсюда! А если Уизерелл отдубасит тебя снова, сопляк, то надеюсь, он поработает более усердно! Хоть ты и здоровый парень, внутри у тебя нет ни капли от мужчины!
Глава 5
Когда Джон вышел на воздух, у него кружилась голова. Закон ведь существует для того, чтобы служить людям и защищать их. Почему же он отказал ему в помощи и, более того, — выставил на позор?
Но есть и другие силы, на которые могут опереться попавшие в беду. Сэксон отправился в Первый национальный банк и застал его директора Джима Толливера входящим в свой офис.
— Хэлло! — приветствовал он Джона. — Что с тобой случилось, мой мальчик?
В последние годы Сэксон не раз брал в банке ссуды, которые помогали ему справляться с трудностями, связанными с растущим поголовьем скота. Банкир всегда держался с ним дружески и почти доверительно.
— Я разорен, мистер Толливер, — пояснил Джон. — Разорен полностью. Боб Уизерелл и его шайка сожгли мой дом и украли все мое стадо. У меня остались только два мула.
— Это возмутительно! — воскликнул Толливер. — Шериф…
— У меня нет достаточных доказательств, — объяснил Сэксон. — Шериф ничего не желает делать, поэтому мне пришлось обратиться к вам. У меня все еще есть земля, и вы знаете, что я умею работать. Пожалуйста, дайте мне небольшую ссуду. Тогда я смогу начать все заново — приобрести несколько голов скота и снова завести стадо.
Банкир положил ему руку на плечо:
— Я бы с радостью помог тебе, мой мальчик, но, увы, это не в интересах банка. Мое сердце болит за тебя, но, как банкир, я обязан повиноваться банковским законам. Твоя земля не является товаром для продажи. Если мы ссудим тебя деньгами, чтобы ты создал ферму заново, как мы можем быть уверены, что ее опять не уничтожат? Судя по всему, у тебя есть могущественные враги, поэтому я могу только дать тебе добрый совет. Начни зарабатывать, экономь каждый цент, и со временем ты сможешь вернуть утраченное. Что касается ссуды, то, к сожалению, банковские правила не позволяют мне выдать ее. В противном случае мои партнеры потребуют, чтобы я удалился от дел.
Джон устало вышел на улицу.
Он обратился к силе закона и силе денег, но везде потерпел неудачу. Оставалась любовь. Конечно, можно показать Мэри Уилсон распухшее, изуродованное лицо и окровавленную одежду, заставив ее проливать слезы жалости. Но какой в этом толк?
Сэксону казалось, что он очутился в конце пути. В ушах у него звучало отдаленное журчание Блувотер-Крик — ручей словно говорил с ним на понятном ему языке.
В горах было место, где под скалами высотой в сотню футов пенился бурный поток, способный разнести большие бревна на мелкие кусочки. Человеческое тело, попавшее в эту мясорубку, сразу же будет искромсано до неузнаваемости. Быть может, ему лучше всего броситься вниз с края одного из утесов и обрести после краткого момента боли вечный покой?
Джон медленно побрел прочь из города.
Полдюжины ребятишек бежали за ним, выкрикивая насмешки, и отстали от него только на берегу Блувотер-Крик.
Сойдя с дороги, Сэксон перелез через ограду, пересек широкое поле и оказался на краю скалы над водой. Узкое ущелье, где протекал ручей, наполняли колеблющиеся тени; из каньона доносились звуки, подобные насмешливому хору. Джон в последний раз посмотрел на окружающий его мир. Был ясный солнечный день, дул прохладный ветерок, но он видел тысячи таких же прекрасных дней, и все они в Итоге привели его к теперешнему безвыходному положению.