До нефтяной эры, как я уже говорил, Турция двигалась в направлении на Балканы и Европу, чтобы развить экономический потенциал для продвижения на Ближний Восток. В нефтяную эру все обернулось с точностью наоборот. Став для Европы транспортером нефти из Ирана и Каспийского моря, Турция также становится слишком важным для Европы экономическим фактором, чтобы не придавать ей значения. Турция — не просто сухопутная перемычка, пусть и самая большая на земле. Эта страна, входящая в «большую двадцатку», стала сама по себе ключевым регионом и наряду с Ираном способна нейтрализовать арабский Плодородный полумесяц внутренняя политическая нестабильность стран которого обусловлена десятками лет правления бесплодных полицейских режимов.
Более того, инициативы Турции и Бразилии относительно обмена иранского обогащенного урана были не просто лишенным серьезных последствий нестандартным шагом с целью облегчить для фундаменталистского Ирана получение ядерной бомбы. Они отразили рост влияния во всем мире держав «второй десятки», по мере того как все больше населения развивающихся стран присоединяется к среднему классу. И вот находятся две державы «второго ряда», одна из которых ни много ни мало является членом НАТО, которые публично и совершенно реально срывают попытку Америки сдержать Иран. Это показывает, какой относительно слабой стала Америка — она не в состоянии более устрашить менее значительных соперников в эпоху, когда традиционная военная мощь имеет меньший вес, чем когда-либо, хотя и не теряет своего значения полностью. Именно инстинктивное чутье Эрдогана и Давутоглу позволило им безнаказанно предпринять такие шаги.
Положительный момент для Запада в этом следующий: без подъема Турции Иран становится доминирующей силой на Ближнем Востоке. Но при напористой динамике развития Турции как ближневосточной державы впервые со времен распада Османской империи Иран будет иметь соперника прямо у себя под боком — ведь Турция может быть для Ирана одновременно и другом, и соперником. И нельзя забывать, что Турция все еще член НАТО, все еще поддерживает отношения с Израилем, какими бы сложными они ни становились. Как бы тяжело для Запада ни было терпеть поведение Турции, ее лидирующее положение в мусульманском мире оказывает некоторое благотворное влияние на образ мышления иранских властей. Турция все еще может выступать посредником между Израилем и Сирией. Иран также обладает потенциалом менять свою политику, что может происходить либо в процессе политических потрясений, либо в силу внутренних противоречий и долголетия самого режима. Совершенно ясно, что, по мере того как воспоминания о холодной войне потихоньку стираются, география как Турции, так и Ирана будет играть все более весомую роль на арабском Ближнем Востоке. Турция больше не находится на коротком поводке у НАТО, к тому же эта организация сохраняет лишь подобие своей прежней мощи. А с падением режима Саддама Хусейна в Ираке — пережитка холодной войны и полицейских государств недемократического типа — Иран как никогда вовлечен в политику арабского мира. Это равновесие очень хрупкое: Турция сотрудничает с Ираном и одновременно стремится создать противовес ему, пытаясь втянуть в сферу своего влияния Сирию. В то же время Ирак, каким бы слабым в данный момент он ни казался, выходит на политическую арену как преимущественно шиитская альтернатива Ирану. Турции и Ирану существенно помогла революция в глобальной системе коммуникаций, которая по крайней мере в этих двух странах помогла людям подняться над этнической обособленностью и использовать религию для единения всего мусульманского сообщества. Таким образом, турки, иранцы и арабы — все являются мусульманами и все объединены против Израиля и Запада. Так что при усиленном влиянии географии Турции и Ирана на арабский мир страны, заключенные в широком пространстве Ближнего Востока, в настоящее время более органично связаны между собой, чем когда-либо.