Кроме прочего я совершенствовался в стрельбе из лука и метании дротика, охотился в пустыне на антилоп, газелей и львов, правда, близко к жилью пустынные кошки подходили нечасто. Но уж если подходили, то крестьян охватывал ужас, ведь охотились львы на домашний скот, который куда легче было поймать, чем стремительного орикса или пугливую газель, в любой момент готовых унестись прочь от опасности. Хети призывали на помощь, когда эти цари пустыни, а чаще ее царицы, слишком близко подходили к полям с намерением найти легкую добычу.
Здесь, на вашем прекрасном острове, эти великолепные хищники не живут. Их нравы, по моим наблюдениям, очень похожи на нравы жителей Ханаана: самцы обычно спят или греются на солнце, в то время как самки не только защищают себя и своих детенышей, но и кормят всю стаю. Львицы приносят в логово свою добычу, и первыми на нее набрасываются именно самцы. Самки получают доступ к пище, когда самцы утолят свой голод. Остатки поедают детеныши и старые животные, которые уже не могут охотиться самостоятельно. Грифы, гиены и шакалы дерутся за жалкие остатки этого пиршества.
Так и текли мои дни в Аварисе. По вечерам мы ужинали в компании моих товарищей и их жен, вернее сказать, египтянок, которые стали их спутницами. Я приглашал к себе моих давних приятелей-хабиру и некоторых придворных — Жимну, возничего моей боевой колесницы, Зилпу и Яприли. Я старался, чтобы наши застолья проходили по египетским традициям: мы садились парами, причем перед каждой парой слуги ставили отдельный столик, в то время как у жителей Ханаана, в частности, у ааму, многие поколения которых жили в Аварисе, за общим большим столом, сделанным из дерева, на подушках восседают только мужчины. Их женщины остаются дома, и покидать его им запрещено. Они могут принимать у себя только близких родственников или других женщин, которым мужья дали разрешение покинуть свой дом. Моя Аснат, без которой, разумеется, не обходилось ни одно наше ночное пиршество, говорила, что египетские традиции нравятся ей больше, чем ханаанейские, и что она поддерживает намерение своего царственного отца перенять нравы и обычаи страны, которую он завоевал.
Я сказал «которую он завоевал», но это не совсем верно. На самом деле Шарек стал властелином совсем небольшой части египетских земель. Посланцы Якебхера сообщили, что успех сопутствует ему в захвате земель Дельты, что ему поручил совершить мой царь. Стало известно, что под предлогом уничтожения нескольких очагов сопротивления Якебхер утопил северные области страны в крови и предал их огню. Разоряя богатые провинции, он заслужил благодарность своих солдат — позволил им присваивать все, на что только падал взгляд. Этим он нарушил волю царя Шарека, который стремился завоевать страну, не прибегая к убийствам и грабежам. Кроме этого, уважение жителей к новому государю мог бы вызвать и тот факт, что царский венец он должен был получить из рук жрецов храма Птаха в Мемфисе.
Месяц прошел с того дня, как царь во главе своей армии отправился в Мемфис, когда ко мне пришел гонец и сообщил, что мой господин Шарек просит меня не мешкая отправляться в Весы Обеих Земель вместе с моей дорогой супругой и моей армией. Мне предстояло присутствовать на церемонии восхождения на трон нового царя, подготовленной жрецами храма Птаха, этого мемфисского бога-мастерового. А еще посланец Шарека добавил, что царю меня очень не хватает: особенно тяжело ему объясняться с Великим начальником ремесленников — так именовали первого жреца храма Птаха. Конечно же, в свите Шарека были переводчики, все — ханаанеи по происхождению, ведь египтяне знали только свой язык, и даже ученые писцы не снисходили к изучению языков «диких» народов. Они заверяли, что изучение египетских писаний и различных документов, а особенно иероглифических знаков священного языка предков и божественных текстов, не оставляет ни минуты свободного времени, чтобы изучить что-либо еще, а тем более захламлять ум словами чужеродных языков. На самом же деле писцы считали, что во многом превосходят основную массу населения, а тем более чужаков — этих кочевников и даже выходцев из городов — как Востока, так и Запада. Я не учился ни в Доме жизни[5], ни в школе писцов, поэтому охотно выучил языки ааму и ханаанеев и, конечно же, язык кефтиу.
5
Начиная с периода Древнего царства около больших и богатых храмов разных городов создавались так называемые «Дома жизни». Деятельность этих учреждений была разносторонней: здесь составлялись тексты религиозного содержания (гимны, молитвы, «анналы» богов, заупокойные тексты), магические произведения и даже медицинские трактаты.