Человек с бородой потоптался на месте, не зная, что делать, а затем бегло кивнул головой, продолжив:
- Этот человек, которого Вы видите перед собой...
- Как-то ты не низко поклонился. - вновь перебил его граф.
- Простите?
- Не низко поклонился, говорю. Без уважения. Или, по-твоему, граф славного Тифлэнда достоин лишь убогого кивка?
Толпа согласно зашумела, вновь воцарился гомон, начались перешёптывания и недовольные выкрики. Жители «славного» Тифлэнда были недовольны недостаточным почтением к их прекрасному графу. Глава же работорговцев, вместе со своими приспешниками, потея, тяжело задышал, пытаясь сообразить, что происходит. По правде говоря, этого не понимал и Вран. Ему казалось, что Честный просто куражится, отводит душу и, по-простому, мстит за неожиданный визит. Но при этом горцу почему-то казалось, что, возьми он первым слово, граф бы не перебивал его.
Почему так?
- Прошу простить Вашего покорного слугу... - с сомнением протянул работорговец и согнулся, достав рукой земли. Выпрямившись, поглядел на абсолютно безразличного к происходящему Честного и, сбитый с толку, медленно, останавливаясь на каждом слове, продолжил: - Этот человек, которого Вы видите перед собой, явился ко мне, посмел бессовестным образом...
- Да знаю я, что произошло! - сморщившись, отмахнулся от него граф. - Стража рассказала. И про твоего человека, и про освобождённого раба. - Он посмотрел на Врана, и юноша отчего-то весь подобрался внутри, встревожившись. - А теперь ты мне скажи. Кто тебе этот раб и почему ты так поступил.
Вран думал несколько секунд, прежде чем сообразить, что будет правильнее ответить. Сказать, что совершил это из-за родственных чувств было бы глупо: этот человек подобного не поймёт. Но при этом и врать, называя Танга чужим себе, было бы не лучше: Честный не казался глупым, и вполне уже мог догадаться по внешним признакам о принадлежности раба и незнакомца к одному роду.
Втянув в ноздри побольше воздуха, Вран заговорил:
- Этот... раб не был рождён рабом, его забрали силой оттуда, откуда родом и я. Я забрал его силой в ответ. Но при этом прежде предложил денег слуге этого господина, во много раз больших, чем ему обещал другой покупатель. Это правила торговли, которые непреложны на Континенте: если ты предложишь больше, и никто не перебьёт твою цену, товар твой. Мне отказали. Я взялся за клинок. Если я в чём-то не прав, то пусть уважаемый граф меня поправит.
Честный кивнул, покосившись на ставшее краснее предрассветного солнца главу работорговцев:
- Да. Это действительно так. Покажите мне того, кого незнакомец лишил руки.
- Он убил его! - взорвался в гневном крике человек с бородой. - Мой слуга мёртв! Мёртв!
Толпа ответила недовольным гулом. Не стоит врать там, где каждому известна правда.
Раненый коротышка был приволочен и поставлен на непослушные ноги перед Честным. Работорговец придерживал окровавленную культю, которую кто-то додумался обтянуть тряпкой, остановив кровотечение, и, кривясь от боли, кое-как поклонился. От него граф не требовал повторения поклона.
- Скажи мне, родной, - в голосе Честного смешливость перемешалась с пугающей серьёзностью. - По какой причине ты отказал этому человеку в его праве перекупить товар?
Коротышка хотел было обернуться к своему господину, но взгляд графа был столь холоден и остёр, что работорговец не посмел. И, заикаясь, превозмогая боль, выдавил из себя:
- Дело в том, достопочтенный граф, что этот раб предназначался другому... Очень требовательному покупателю. Это был подарок.
- Но он был выставлен в загоне средь другого товара. - между бровей Честного протянулась до самого лба глубокая морщинка.
- Моему человеку отрубили руку! - вновь взвизгнул глава работорговцев. - Руку, которой он работал с плетью! Теперь от него нет толку! Мне нанесли оскорбление! Я требую возмездия!
Все замолкли, вновь наступила абсолютная тишина. Похоже, для всех стало ясным, что граф выяснил достаточно, и теперь сосредоточенно размышлял. Все ждали, что же решит Честный, которого в этом городе любили и уважали.
Мысли графа были мрачны. Он получил палку о двух концах. С одной стороны, в какой-то мере незнакомец был в своём праве, да и эти торговцы людьми, обосновавшиеся в его городе совсем недавно, не внушали Честному ни доверия, ни симпатии. Больно уж хотелось утереть им нос. Но при этом... Они справно платили налог, отдавали часть прибыли с каждого купленного раба, и при этом имели свой вес в Тифлэнде: немалое количество средств город получал именно с рабских загонов. Честный впал в глубокие размышления.
Но вдруг со стороны толпы раздались гомон и перешёптывания и началось движение. Народ начал расступаться в разные стороны, кто-то отталкивал стоящих рядом, другие ругались, но притихали, когда замечали причину всеобщего неожиданного ажиотажа. Вран обернулся, туда же посмотрел и отвлёкшийся от хмурых мыслей Честный, перестал краснеть от гнева работорговец, также вместе со всеми устремив взгляд на размеренно шествующего рангуна.