Кот выждал, пока Вран заодно с Тангом оглядится с таким видом, как будто оказались на поле боя, и кивнул в противоположную часть коридора:
- Идти, не стойте. Не будем мешать им исполнять работу.
- Да... - будто сквозь сон протянул горец, двинувшись вслед за Котом. Танг семенил следом. - Что это, друг? Я слыхал, что ты сделался местным целителем, но ожидал увидеть комнатку с травами, а не... это.
- Пришлось попотеть. - вздохнул рангун, притормаживая и пропуская мимо себя одного из лекарей. - Вначале я так и полагал, Вран. Осесть в тихом местечке да жить себе, потихоньку тратив нажитое. Но затем явиться сюда, в родные места, и понять, насколько... всё плохо. Смерти повсюду, хвори. И неоткуда ждать помощи. Не от кого. На сокровища, что мы забрали из Леса, я и построил это место. Очень осторожно, чтобы не иметь лишнее внимание к своей персоне. Не тратил всё, прослеживал каждый медяк. Нанял знающих целителей, которые до того влачили жалкое существование за какие-то гроши. Теперь и дня не проходить, чтобы не приволокли пять-десять полумёртвых тел. Раньше быть ещё хуже. Пришли...
Он отворил ещё одну дверь, пропуская мимо себя горцев, и, дав какие-то указание сосредоточенно внимавшей женщине с фартуком, вошёл следом. В просторный кабинет с небольшим столом, заваленным бумагами, кроватью, прямо так, у стола, несколькими шкафами, заполненными склянками с лекарствами, и несколькими окнами со стёклами, из-за которых внутри было невероятно светло. В боковой же стене приютилась лестница, исчезающая где-то наверху.
- Стульев не предложу. - Кот задумчиво почесал за ухом. - Нет их. В основном всё идёт для больных. Но наверху есть свободная комната. Я уже приказал подготовить её, еда будет позже. А потом...
- Потом нужно будет поговорить. - Сказал, как отрезал, Вран.
- Да. - согласился рангун. - Нужно. - Затем лицо Кота преобразилось, приняв такой вид, словно он неожиданно что-то припомнил. А затем рангун воскликнул: - Между прочим, друг мой! Там, наверху, Агнесс!
Вран, вздрогнув, постарался сделать вид, словно ему всё равно. А перед глазами возникли огненно-рыжие волосы, лёгкая лебединая походка и глаза, полные ярой уверенности. А затем в голове возник далёкий, но почему-то задевающий сердце, женский голос...
- Агнесс... - голос Врана, наигранно-беспечный, задрожал. - И что с ней?
- Она решить остаться здесь. Безмерно мне помогать во всём.
- Она? Помогает? Во врачевании? - горец усмехнулся. - Не смеши меня. Она жестока и думает только о себе. Вспомни дни в рабстве, друг...
- С тех пор многое измениться. - Кот подозрительно сощурился, заметив в голосе юноши фальш. - Что ж, Вран. Бедный Танг наверняка устал. Идите. Наверху, первая комната - ваша.
Благодарно кивнув, Вран взял за руку родича и поплёлся по лестнице наверх. Уже оказавшись на втором этаже, он услышал приглушённый, насмешливый голос рангуна:
- Комната в конце коридора, друг! Она - твоя.
«Дурак», - сдержал в себе позыв высказать ему юноша, пропуская Танга в выданную им Котом комнатушку. Застыл на пороге, задумавшись. И, покосившись в конец коридора, сбивчиво пробурчал:
- Располагайся, Танг, хорошо? Я скоро буду... Выясню, что там насчёт обеда.
Родич махнул рукой, завалившись на кровать: иди, мол, понял.
Половые доски скрипели в такт редко бухающему в груди сердцу. Вран приближался к указанной хитрым рангуном двери, и с удивлением ощущал страх. Ладони вспотели, в стопы будто впились иглы, отчего ноги сами собой подкашивались, еле удерживая тяжёлое тело. Почему он так боится? Чего? Просто скажет «здравствуй». Всё-таки много невзгод пережили вместе, Предки его живьём загрызут, если не поприветствует старого знакомого, как завещали правила Клана. Да. Именно поэтому он и идёт туда. Но тогда почему... Почему что-то невидимое как будто сжало сердце, выжимая из него все соки? Почему он ни разу не боялся вражеского меча, зубов, клыков и магии? Но так боится подойти к этой двери?
Наконец - вот она. Прямо перед ним. «Здравствуй», - повторил про себя горец, стискивая кулаки, не в силах их разжать. - «Здравствуй. И пока.».
Дрожащий кулак кое-как разжался, ладонь легла на ручку, толкнула... Дверь почти не скрипела: добротно смазанные маслом петли распахнули её в единое мгновение. И горец так и застыл столбом с вытянутой рукой, раскрыв рот глядя на копошащуюся у кровати женщину.
Белое платье до пят, так же как и встреченные им фартуки, испачкано в крови. Как и перчатки, которые женщина с тяжким вздохом стягивала с себя и бросала в стоящее у кровати ведро. Спина её чуть согнута - она явно пыталась стоять прямо, но удавалось это с трудом. А прекрасные рыжие волосы завязаны в узел на затылке. Женщина часто и глубоко дышала: так дышат лишь те, кто только что закончил тяжкую работу, и ещё не успел от неё отойти.