Бык боком протиснулся к сундуку и, поправив висевшую на ремне саблю, осторожно присел на него, с таким видом, будто мог в любой момент обжечь пятую точку. Покосился на некромантку. На длительное время палатка погрузилась в вязкую тишину, от которой юноше становилось не по себе. Нордна не спешила говорить, а сам он не знал, что сказать.
Лишь когда тишина сгустилась настолько, что стала невыносимой, Бык, колеблясь, пробубнил:
- Что случилось с тобой, госпожа? Крик был такой, будто резали заживо - весь лагерь на уши встал.
Нордна повернулась к Быку. Как-то незаметно и быстро её лицо преобразилось: под глазами проступили синяки, веки полуприкрыты, губы будто посинели и дрожали. Не желая отвечать на вопрос, синьора маг устало промямлила:
- Песня... ты сложил мне песню?
Бык, явно сбитый с толку, стиснул губы, нахмурив брови и молча. А когда заговорил, то делал это с неприкрытым сомнением:
- Можно сказать что так, синьора. В голове есть слова, но они ещё не обрели нужную форму...
- Про что эти слова?
- Наверное, я бы сказал, что про Вас.
Нордна грустно хмыкнула:
- Мрачная, видно, песня. А спой мне. Я хочу послушать.
Во второй раз за столь короткое время Бык опешил и приподнялся, сделав шаг к выходу:
- Если Вы так желаете... Но я схожу за вьюльней.
- Нет. - жёстко рявкнула, не дав ему ретироваться, Нордна, и вновь кивнула на сундук: - Сядь. И спой так. Не хочу слышать этой дурацкой вьюльни. Только твой голос...
Бык замер, и нехотя вернулся на место, не отрываясь глядя на некромантку, которая теперь не смотрела на него, а опять разглядывала что-то невидимое перед собой.
Юноша набрал в грудь побольше воздуха и, широко раздвинув ноги, начал тихонько барабанить по крышке сундука, выдохнув негромким, лёгким, как шёпот ветра, и в то же время сильным басом:
На земле сижу, не гляжу,
Больше ничего не вижу...
Мне враги пронзили глаза,
Не узреть мне больше небеса...
Но вдруг увидал через мглу,
Как летят вороны по ветру...
Они к моим другам летят,
Будут страшный пир затевать...
А мне уж не страшно, клянусь,
Я уж ничего не боюсь...
Только вижу - из-за дальних гор,
Мрак-туман идёт во весь опор...
Чем дольше он пел, тем тише становились его шлепки по сундуку, и тем плавней становились строки, больше походя на мелодичный стих. Бык всё также косился на Нордну, а та в свою очередь не глядела на него, с тем же неизменным выражением лица, какое бывает у людей, вспомнивших нечто, очень и очень страшное, не способные поверить, что это было именно с ними:
И тот мрак меня напугал,
И с собою я не совладал...
Я вскочил и бросился бежать,
А мрак начал трупы забирать...
- Действительно, мрачно. Хотя и красиво. - улыбнулась, откинув голову назад, Нордна. - И где же я в этой песне? Вряд ли тот человек без глаз, вряд ли ворона... Я - тот туман? Который пожирает трупы?
- Я не допел. Вы - дальше.
- Так пой...
Бык вновь набрал в грудь воздуха и начал было барабанить ладонями, как вдруг откуда-то снаружи раздались приглушённые крики и хрипы, как будто кто-то захлёбывается. Тот час же к ним прибавился и звон встретившихся друг с другом клинков.
Юноша спрыгнул с сундука, за секунду оказавшись у неширокой прорези в пол человеческих роста, обозначающую вход в палатку, и заглянул в неё. Нордна, воодушевившись неожиданной сменой обстановки, оторвалась от столба, встав позади него.
- Что там? - шикнула она Быку.
Тот внимательно оглядывал окрестность, прищурившись. Ему на глаза попались несколько всадников, скачущих навстречу ощетинившихся мечами воинов с пятью кругами на плащах. Причём герб, красующийся на щитах всадников, был Быку откуда-то знаком: треугольник и два перекрещённых внутри полукруга - где бы он мог его видеть?
Пока он думал, всадники успели пронзить копьями двух стражников, присоединив их к нескольким трупам позади, и, въехав в лагерь, спешились, обнажив мечи. Стражники двинулись им наперерез, но были встречены превосходящими их в числе - неожиданных гостей было около двадцати - отрядом. И, пусть личная гвардия Архимагов была отлично подготовлена, они вряд ли могли что-то поделать: их попросту резали, как скот, давя числом!
«Не понимаю», - напряжённо думал про себя Бык, схватившись за рукоять сабли. - «Неужто не видят знак пяти камней? Герб Совета известен каждому на Континенте. На разбойников они не похожи: наверняка воины какого-нибудь графа. Тогда какого чёрта?! Хотя, быть может кто-то из них, не разобравшись, убил одного из стражи, и только после заметил герб? Тогда у них нет выбора - нужно перебить всех. Совет вряд ли простит подобное: свидетелей не будет.».