Вытащив безвольно обмякшую тушу во двор, Шустрый приказал подоспевшему Сказителю раздеть горца догола. Этот процесс был не из приятных: дышать приходилось исключительно ртом, руки всё время соскальзывали с жирных тряпок, которые заменяли Клыкастому одежду. Наконец, освободив его от воняющих одежд, явивших покрывшуюся красноватыми гнилыми наростами кожу, потащили его к установленной здесь же бочке, заполненной почти до краёв прозрачной водой.
Только взвизгнувший не своим голосом Клыкастый плюхнулся в неё, как от прозрачности колодезной воды не осталось и следа: она тут же помутнела, и заполнилась комками грязи, спрятав в своём нутре умываемого. Но через мгновение пришедший в себя горец уже вынырнул из ледяного узилища, заорав, как утопающий. Не моргнувший и глазом Шустрый, под ошалелым наблюдением Сказителя, возложил на гораздо более чистые и посветлевшие волосы юноши руку, надавив. Клыкастый снова забулькал под водой: снаружи болтались только ладони, пытавшиеся схватить руку Шустрого. Но - безрезультатно.
- Тащи ещё воды. - безжалостно приказал моментально скрывшемуся в борделе юноше Шустрый.
Мытьё продлилось с полчаса: Сказитель приносил новые бадьи с чистой ледяной водой, доливал её взамен выливаемой из бочки мутной жиже, убегал и возвращался с новой порцией воды вновь. Клыкастый вырывался, орал не своим голосом, вновь исчезал в воде под силой Шустрого, сухо отдававшего приказ за приказом.
Пока, в итоге, дрожащего Клыкастого не усадили на крыльцо, обмотав его чистым полотенцем. Шустрый присел перед ним на корточки, щёлкнув перед просветлевшим лицом пальцами:
- Эй, пьянь. Скажи-ка мне, кто я?
Зрачки Клыкастого дёрнулись, скосившись в сторону разбойника, но из-за губ всё равно раздалось только непонятное шипение и что-то, лишь отдалённо напоминающее слова: «Шис... Тр... А-а-а...».
- Ясно! - шлёпнул себя по коленям Шустрый, вскакивая. Кивнул Сказителю: - Приведи-ка мне мага! Этот полудурок наверняка должен быть на кухне: щипать за зад кухарок, или таскать по карманам снедь! Он мне нужен. Может, найдётся в запасе Крыса какое-нибудь заклинаньице...
Приведённый за шкирку Сказителем Крыс, невероятно недовольный тем, что его оторвали от «важных» дел, застыл перед покачивающимся Клыкастым, задумчиво потирая подбородок с видом ювелира, которому принесли для оценки какую-то ценность.
- Ну! - не выдержал стоявший в стороне Шустрый.
- Дайте подумать! - выставил в сторону раскрытую ладонь маг, забормотав: - Нет, это, конечно, вы обратились куда надо. Есть у меня пара способов поскорее протрезветь, ещё из прошлой жизни. Но давайте уточню, - обернулся Крыс к разбойнику, сощурив один глаз, а второй вылупив, как филин. - Он вам нужен как огурчик прямо сейчас?
- Как можно скорее! - проворчал Шустрый.
- Понял-понял! - примирительно покачал головой Крыс, вновь вернув своё внимание к Клыкастому. Потёр в предвкушении руки, высунув язык: - Ну-с, в таком случае ударим «гонгом»!
- Гонгом? - почесал затылок Сказитель.
- Заклинание это не официальное, - усмехнулся маг, задвигав пальцами. - Сам придумал. Очень помогало после ночей в кабаках, когда на следующее утро следовало явиться в Академию Магии. Но, должен сказать, эффект у него... с перебором.
- Плевать! - Шустрый являл собой само нетерпение. - Действуй!
Крыс расправил плечи и даже показалось, будто он сумел выпрямиться, что априори было невозможно - с его-то горбом. Затем маг начал делать пассы руками, мелодично залепетав заклинание. Вокруг него возник клубящийся вихрь, по мере того, как он говорил, увеличиваясь в размерах и обращаясь в небольшой ураган. Но в какой-то миг, когда заклинание дошло до своей конечной точки, ураган уплотнился, собравшись в одну крохотную сферу, и стрелой ударил в голову Клыкастому, с громким отчётливым звуком, действительно очень похожим на звон гонга.
В это же самое мгновение голову горца откинуло назад с такой силой, что чуть не хрустнула шея. Клыкастый повалился на спину, изогнулся и взревел, как раненный медведь. Глаза его покраснели от полопавшихся капилляров, тело забилось в судороге. А в следующую секунду, каким-то непостижимым образом сразу оказавшись на ногах, он уже нёсся во всю прыть к бочке, схватив её и неуклюже перевернув на себя с диким ором. Оставшаяся на её дне колодезная вода обрушилась на голову юноши, и только тогда он замер, отбросив опустевшую бочку в сторону. Медленно, как будто каждое движение давалось ему с трудом, развернулся к сбитым с толку Сказителю и Шустрому, и как никогда довольному собой Крысу. В голубых глазах его сиял разум.
- Я был не в себе?.. - понимающе прохрипел осипшим от холода голосом горец. - Сколько?