Шустрый, придя в себя, подался к Клыкастому, снимая с себя утеплённую изнутри мехом волка куртку, накинув её на плечи юноши:
- Месяц, дружище. Знатно ты опустошил винные погреба ближайших трактиров! - разбойник обернулся к Сказителю и шикнул: - одежду главарю принеси, ну.
Через некоторое время они уже сидели на крыльце, Шустрый - облокотившись о столб, поддерживавший крышу крыльца, Сказитель - чуть в стороне, а Крыс - рядом с Клыкастым, одевшимся в простые штаны и сапоги, опоясанный широким ремнём, за который заткнул принесённый Сказителем из закромов короткий изогнутый меч. Высохшие волосы его пришлось убрать назад в косу, настолько они отросли, и вкупе с густой бородой, полезшей на щёки, юноша больше и не выглядел таковым: теперь было бы сложно признать в нём пятнадцатилетнего паренька.
Он выслушал беглый рассказ Шустрого, ради которого он, собственно, и вытащил горца из тьмы, и теперь переваривал услышанное. Клыкастый дрожал. Но на этот раз уже не от холода, а от охватившей его нутро целиком лютой злости.
- Значит, Муп у Храмовников... - проскрежетал он зубами, глядя себе под ноги. - Откуда знаешь?
- Птичка по имени Лис нашептала. - хмыкнул Шустрый. - Вчера вечером, заканчивая патрулировать территорию храма, он случайно подслушал разговор двух священников. Они говорили о рангунке, которую епископ собирается отдать в жертву Пожирателям через несколько дней. Я проверил. Расспрашивал о Муп в окрестностях, искал везде. До этого мне не было до неё дела, но после такого... В общем, ни в борделе, нигде рядом её нет, а она, могу тебя уверить, любила наведываться в храм.
- Но почему?! - Клыкастый тут же оказался на ногах, ухватив рукоять покоящегося в ножнах меча. - Что она сделала?!
- Не знаю... Но, боюсь, ты захочешь выяснить.
- Я иду за ней! - рыкнул горец, двинувшись к двери, сдвинув в сторону покорно отошедшего Сказителя.
Дорогу ему преградил Шустрый:
- Куда?
- Ты не слышишь меня?! - совсем по-звериному зарычал Клыкастый, больше обычного напоминающий сейчас лютого пса. - Я заберу её у этих фанатиков! Пропусти!
- Заберёшь, - согласно кивнул Шустрый, не сдвинувшись. - Только с тобой пойдут твои люди. И я.
- Нет! - рубанул перед собой воздух ладонью горец. - Больше не будет трупов! Не позволю другим проливать из-за меня кровь! Я справлюсь и один! Я - Мастер, не забывай!
- Что ж, Мастер, - последнее слово Шустрый произнёс с нескрываемой насмешкой, спрятав под жилеткой руку, и высвободив уже с ножом в ладони. - Пропущу. Только если этим ножиком попадёшь точно в ту доску, что с большим чёрным разводом. - Указал он кончиком лезвия на забор позади горца.
Всё внутри юноши заклокотало. Не видя причин отказывать, он торопливо выхватил из руки разбойника нож и, крутанувшись, замахнулся, мгновение прицеливаясь. Нужная доска оказалась шагах в семи, и более того была шириной с ладонь - плёвая мишень!
Нож засвистел в воздухе, красиво проткнув доску, брызнув щепами.
Ту, что была на добрые несколько ногтей правее цели.
- Без ежедневной практики, - раздался за спиной изумлённо застывшего Клыкастого голос не сомневавшегося в исходе спора Шустрого. - Любые навыки - псу под хвост. Тем более твои руки дрожат, что не удивительно, после такого запоя. Я не сомневаюсь, что Мастер остаётся Мастером всегда и, пожалуй, отпустил бы тебя, останься храм тем же одиноким местечком, как и раньше. Но теперь его окружает город поддавшихся промывке мозгов бедняков, похожих на рой пчёл, защищающих свой улей. Ты бы не справился с ними даже в прежнем виде, не то что теперь. Сколько раз тебе ещё нужно промахнуться, чтобы внять моим словам?!
Клыкастый почувствовал себя дитём, отчитываемым за дурацкий проступок. За проступок, за который не бьют ремнём и не ставят в угол, но который кажется таким нелепым, что хочется смеяться над глупцом, его свершившим. «И впрямь, смешно», - горько подумал горец. - «Кичусь, рвусь в бой, а сам забыл, когда в последний раз видел белый свет...».
Он повернулся к Шустрому полу-боком, виновато прошептав:
- Я - твой. Веди.
- Славно. - кивнул разбойник, обратившись к Сказителю. - Все ли на местах?
Тот в ответ усмехнулся:
- Хорёк всех собрал давным-давно. Твои Кошки там же.
Не понимая, о чём идёт речь, Клыкастый переводил взгляд с одного говорившего на другого, беснуясь и стыдясь в душе, не смея перебить, вмешиваясь с вопросами.
- Тогда идём! - Шустрый махнул рукой тихо сидевшему Крысу. - И ты, коротышка. Думаю, медальон в этом деле не будет лишним аргументом.
Маг собрался было возразить, но тут же передумал и засеменил следом за исчезнувшим в дверном проёме Шустрым. Горец и Сказитель направились следом.
Когда, пройдя по оживлённому залу борделя, из которого на проходивших косились почти все посетители и, тем паче, вышибалы, группа вышла на улицу, у Клыкастого, не готового к увиденному, отвисла челюсть, и не успевшая отойти от «гонга» голова заболела пуще прежнего.