— Ты злишься, поэтому не победишь, — пропел мужчина и сгреб в кулак волосы Сольвейг.
Он прижал ее к себе и заставил поднять голову. Одного прикосновения к стальным мышцам хватило, чтобы девушка раскаялась в своей несдержанности. Такой не выпустит, и она начала колотить его ногой, но до паха не доставала. Подбородок уткнулся в волосатую грудь, а сверху довлел насмешливый взгляд.
Сольвейг пыталась успокоиться, но кровь кипела в венах. Она боялась и подбадривала себя гортанным рыком при каждой попытке вырваться, но всё без толку. Неожиданно раб отпустил ее руку и схватил за горло. Толстые пальцы больно давили на кожу, но дыхания не затрудняли. Пока. Девушка застыла, стараясь что-нибудь придумать. Неизбежно всё сводилась к тому, что мужчина ломал ее шею, поэтому она обмякла, надеясь выждать момент и вцепиться в его глаза.
Ярость Сольвейг отступала, на ее место приходили рассудительность и страх. Отчего-то ей казалось, что мужчина не глуп и понимает, что в кандалах далеко не уйдет. За окном была пропасть, в коридоре стояла охрана — ему не сбежать, тогда зачем потребовалось дерзить ей? Неужели он хочет отомстить за свой народ?
— Ну давай, что тянуть? — сказала девушка.
— Думаешь, мне нужна твоя смерть? — Раб вскинул брови, и на высоком лбу образовались складочки.
— Что же тогда?
Он ухмыльнулся, и глаза заблестели еще ярче. Но в них погасла насмешка, уступив чему-то иному… словно голодный увидел кусок мяса.
— Моей страны больше нет. Мои земляки в рабстве, и бежать мне некуда, но умирать не хочется. Я всего лишь собираюсь сделать с тобой то же, что твое племя сделало с моим — поиметь.
— Как ты смеешь?!..
Девушка рванула назад, но застыла, когда раб положил ее ладонь между своих ног. Плотная ткань не скрывала мягкого холмика, который постепенно твердел, становился продолговатым. В первые мгновения ее охватила ярость, но где-то внутри зарождались новые ощущения. Неясные, но пленительные.
Мужчина водил ее рукой вверх-вниз и громко дышал. Сердце Сольвейг забилось быстрее, внизу живота стало тепло, и пальцы задвигались сами собой. Казалось, что она гладила камень — настолько крепким был его член, уже нахально выпирающий из штанов. В голове еще оставались мысли о неверности происходящего, ведь это ему должно ублажать ее. Девушка цеплялась за остатки гордости, но ей так нравилось касаться раба, что на борьбу не оставалось сил.
Стало жарко, когда он застонал и обнял ее. Сольвейг тут же отдернула руку, пытаясь изобразить непокорность, хотя внутри нее всё трепетало.
— Какой у тебя сладкий рот, — выдохнул раб и хищно облизнулся, — жаль, что в нем полно острых зубов.
Девушка заворожено рассматривала розовый кончик языка и не могла вырваться из плена навеянных им образов.
— Надеешься, что я встану перед тобой на колени, — она призвала всё свое высокомерие, но голос прозвучал томно.
Он ничего не сказал, лишь снова ухмыльнулся и принялся бесцеремонно лапать Сольвейг. Она опешила от такой наглости, но возразить не могла: большие горячие ладони с силой прижимались к ее спине, стискивали ягодицы, гладили бедра… слишком приятно, чтобы останавливаться. В живот упирался возбужденный член, как раз туда, где сладко дергались мышцы. Воздуха не хватало, девушка втягивала его через рот и стыдилась своей реакции — не подобает воительнице так быстро сдаваться какому-то нахалу. Но как это остановить?
Она чувствовала уязвимость рядом с этим большим телом, чувствовала беспомощность в крепких руках. И это ей нравилось так сильно, что между ног стало влажно. В порыве страсти она обняла раба, скользя пальцами по изгибам спины и прямому позвоночнику. Незаметно руки оказались на жестких ягодицах, но Сольвейг не успела ими насладиться:
— Ты уже на коленях, — хрипло сказал мужчина и опустил ладонь на ее грудь.
Он стал сжимать небольшой холмик, торопливо и чуть грубо. Девушка ловила малейшие движения и громко вздыхала, когда пальцы стискивали сосок, крутили его и слегка оттягивали. У нее не осталось ни мыслей, ни гордости, только желание пульсировало в лоне, заставляло извиваться и тереться о раба. Его горький резкий запах сперва отталкивал, но чем дольше Сольвейг вдыхала его, тем больше пьянела.
Она не возражала, когда атанирианец приподнял ее над полом, и воспользовалась моментом, чтобы огладить его плечи. Внезапно он отбросил девушку, и она упала на мягкую шкуру ктара. Опомниться не удалось: ее схватили за ноги и подтащили к краю кровати. Еще мгновение, и Сольвейг перевернули на живот, а в комнате раздался звук рвущейся ткани.