За дверью, заворочались, раздались сдавленные смешки, послышалось что-то вроде — «…поделился бы…», и дверь медленно приоткрылась. Этого вполне хватило Алексею, чтобы сильно толкнуть дверь, переместиться вправо из-за спины своей заложницы, и сделать два приглушенных выстрела.
Один из постояльцев рухнул головой в номер, а второй даже не успел поднять голову с подушки.
— Следующий, — сказал Маркин медсестре.
Он ожидал от нее нечто вроде нервного шока, истерики, и уже готовился принять меры… Но взглянул на нее еще раз, и понял, что кричать эта умная девушка не будет. Увидев, как он стреляет, она предпочла перейти на его сторону.
— Это тебе зачтется, — сказал ей Алексей. — Если все сделаешь как надо, получишь хорошую сумму.
Девица кивнула. Маркин улыбнулся про себя. «На жадину не нужен нож — ему покажешь медный грош…». Главное, чтобы она не вспомнила другую мудрую мысль — «на дурака не нужен нож — ему в три короба наврешь…».
У Маркина сложилось впечатление, что медсестричка обслужила на этом этаже практически всех. По крайней мере, те же самые слова, только с заменой имени, что она произнесла у первого номера, действовали безотказно. Убийства стали похожи на конвейер. Девушка уже сама отклонялась влево, открывая Маркину пространство для успешной стрельбы. И он не промахивался. Еще бы: отличная школа, упорные тренировки и чудо-таблетки.
Последний номер, к которому они подошли, был номер Линды.
Здесь вышла легкая заминка. Медсестра слегка прокашлялась, аккуратно постучала, и, дождавшись ответа — «Кто там?» — сказала:
— Линдочка, тебя Эдик зовет.
— Чего ему приспичило в такую рань?
— У него опять приступ. Плохо ему. Он тебя зовет.
За дверьми что-то зашелестело, заскрипело, дверь приоткрылась…
Маркин втолкнул туда медсестру, выстрелил в спящую Эмилию, и направил пистолет Линде в лоб.
Она даже не вздрогнула. Хотя нет — вздрогнула на долю секунды, но мгновенно взяла себя в руки.
— Что-то подобное я подозревала, — спокойно сказала она. — Но не верила.
А потом обратилась к медсестре, словно Цезарь к Бруту:
— И ты, Галка?
— Нет, — ответил за нее Алексей. — Это я ее заставил.
Левой рукой он выхватил свою безотказную духовую трубочку, и выстрелил в медсестру. На это ушли секунды. После этого Маркин смотрел только на Линду.
— Ты меня убьешь? — по-прежнему спокойно спросила она.
— Да… Но сначала я хочу услышать от тебя ответ на один вопрос. Зачем ты убивала русских? Что мы тебе сделали плохого?
Линда злобно усмехнулась, и на мгновение ее милое личико превратилось в маску демона:
— Помнишь, я говорила тебе, что мои родители погибли в автокатастрофе по вине пьяной компании? Так вот. Вся эта компания были русскими. Вы лишили меня родителей. Я убивала ваших солдат. Мы, наверное, квиты.
— Точно, квиты, — ответил Маркин, и выстрелил. Он слегка перевел дух, потом вытащил специальную ткань, протер пистолет, и вложил его в руку медсестре, а все оставшиеся патроны отсыпал ей в карман. Духовую трубочку он вложил в руку Линды. Смотреть на ее мертвое лицо, с маленькой дыркой во лбу он не стал. На всякие сантименты элементарно не было времени.
Алексей распахнул окно, перебрался наружу, и, воспользовавшись кирпичным выступом на стене, скользнул к пожарной лестнице. Она заканчивалась в паре метров от земли, но, конечно, для Маркина это никакой трудности не представляло.
На все про все ушло не так уж и много времени. Выходя прямо через ворота, Алексей увидел, что рыжий охранник сидит во все той же позе, какую ему придал Маркин.
— Извини, братан, — сказал Алексей. — Ничего личного. Это просто война, а ты встал не на ту сторону.
Маркин через платок положил в карман охранника несколько сотенных долларовых купюр.
— Пускай поломают голову, — весело сказал он сам себе. Ему не было жалко этих денег. Зато теперь точно будут думать, что эти деньги Рыжему заплатили за вход на территорию. Пусть покопаются в этом направлении. Ну их!…
Еще через полчаса муж хозяйки, за двойную цену уже вез Алексея в Феодосию. Заплатив им еще за один день, и объяснив, что в Москве у него неожиданные, но страшно срочные коммерческие дела, он добился полного взаимопонимания. Водитель даже не успел толком умыться, но интересы клиента для него были превыше всего.
На вокзале Маркину, действительно, только и потребовалось назвать свою фамилию, как для него тут же чудесным образом нашелся билет на место в спальном вагоне. Сунув кассирше плитку еще московского, сохранившегося в вещах, шоколада, он даже удостоился теплой улыбки и пожелания самого счастливого пути…