— Ну Мань, чего ты выдрючиваешься вторую ночь подряд?
— Я же сказала, Слава, мне нужно выспаться, чтобы хорошо выглядеть завтра. Отстань.
— Перед кем? Перед этим твоим боссом, хмырем, который — метр с кепкой? Подумаешь, главный врач!
— Дурак ты, Слава. Буду плохо выглядеть — он меня уволит. Завтра, ладно?
— А что это у нас такое мохнатенькое, а?
— Не хапай!
Роман громадными прыжками помчался в глубь старого карьера, к дальнему озеру. Скорость была — быстрей, чем когда он ехал с Иваном на мотоцикле по этой же дороге, кусты высотой в два метра перемахивал с легкостью, каждый прыжок — метров на пять. И при этом — обалденная координация движений. Он все видел, все слышал. Это было — как развлечение, как если бы парню, всю жизнь ездившему на велосипеде, дали прокатиться на «Хонде» Варвара с автоматической коробкой передач. Он резко затормозил на берегу дальнего озера, пропахал когтистыми лапами мокрый песок. Слышал, что в воде, в трех метрах от берега лениво плавает крупный сазан, килограмма на два, и он мог бы запросто нанизать его на свои когти, если бы прыгнул в воду, но сейчас было не до сазана, ибо сбоку вспыхнули очертания его двойника.
— Ты правильно сделал, только долго думал, — прорычал он.
— Только один раз, больше не буду.
— Будешь. Тебе понравится. И знай, что вернуться в человеческий облик ты сможешь после того, как вкусишь крови своей жертвы. А если оставишь ее в живых — сделаешь себе конкурента, который может уничтожить тебя. Над конкурентом — никакого преимущества. Поэтому — будь один.
— Ты мог убить меня, но специально пощадил?
— Специально оставил свой дар тебе. Хотел, чтобы твоя сестра родила мне наследника… Не получилось. Но зачем так долго ждать, когда можно сделать наследником ее брата? Есть ситуация, когда ты знаешь, что пришел конец, но не видишь, откуда грозит опасность. Тогда следует передать свою силу другому. Желательно, человеку близкому и понятному.
— Но ты преследовал меня, хотел убить, потому что я тебя оскорбил.
— Нет. Твои оскорбления злили Егорова, но я умнее человека. И ты всегда был моим запасным вариантом.
— Кто мы?
— Блюстители истинной справедливости. Это стадо, именующее себя людьми, не живет по законам, им прописанным. Ты призван восстановить справедливость в своем мире. Ненужные твари должны быть уничтожены. Действуй осторожно, не афишируй свои поступки. Я был не прав здесь. Не давай волю всей своей злости, маскируй свои действия под человеческие. И не оставляй следов. Выходи на охоту в дождь. Научись терпеть и никогда не угрожай своей жертве. Ты умнее Егорова, потому что он был здесь чужаком, а ты уже приспособлен для этой местности.
— Понял. Как мне снова стать нормальным человеком?
— Это исключено.
— Нет, должен быть способ! Ты говорил, что если я оставлю в живых свою жертву…
— Тогда вас станет двое. И он будет сильнее и уничтожит соперника. Но если ты передашь всю свою силу другому… Возможны варианты, как вы, люди, говорите.
— Как? Кому я могу передать ее?
Другой зверь поднял морду, и страшный вой огласил окрестности. Вой еще звучал над старым карьером, а контуры его двойника вспыхнули зигзагами и растворились в черной ночи.
Роман не получил внятного ответа на свои вопросы, но не особо огорчился этому. Сегодня он хотел уничтожить подонка, который оскорбил своими грязными лапами его девушку! Зверь мощными прыжками помчался обратно и вскоре выскочил из старого карьера, по сонным огородам летел, как будто на крыльях, чувствуя свою невероятную силу. Перепрыгивал шаткие заборы играючи, сливаясь с темными кустами и деревьями. Если кто и видел черную молнию, подумал, что померещилось.
Он мчался к улице Куйбышева, где находился притон Варвара в хате Краснухи. Там был обидчик его девушки, аромат ее духов он помнил и точно знал, что он сохранился на одежде насильника. Перемахнув еще через несколько заборов, он лег у трухлявого от времени штакетника, отделяющего двор Краснухи от соседей. Он чувствовал аромат ее духов здесь. Ни одна собака не была способна на это, даже самая натренированная, а он чувствовал. Лежал и ждал, когда выйдет человек с этим запахом. Соседи в это время вряд ли намеревались выходить в огород и присматриваться к темной махине у забора. А со стороны Краснухи вообще нельзя было заметить, что там или кто там лежит за забором.
— Жека, ну че он думает? — спросил Мошканцев, наполняя стакан самогонкой, настоянной на шиповнике. — Мне тачка нужна, и вообще…
— Ты получил кайф с Люсерой?
— Это разве кайф? Так себе… Знаешь, Жека, я понял, что надо жениться. Осто… вся эта жизнь, понимаешь?