— Это классная идея, — сказал Загорелов, зевая. — Так хочется вытянуть ноги… Утром толкни меня.
Иван кивнул, а когда Загорелов отправился осваивать КПЗ, сел за стол, набрал номер районной больницы.
— Иван Потапов из Карьера, — сказал, услышав голос дежурной медсестры. — Как там Володя Ледовской?
— Спит.
— В каком смысле?
— В самом прямом.
— Девушка, извините, это мой напарник. Что у него за ранения?
— Если вы напарник, могли бы знать, — девушка на другом конце провода хотела спать, а ее отвлекают какими-то глупыми вопросами!
— Детка, я сейчас позвоню Новоселову, а он — хозяину, и ты — безработная, правильно меня понимаешь? — разозлился Потапов.
— Ледовской… Два ранения в грудь, прооперирован, состояние средней тяжести, жить будет. Вас еще что-то интересует?
— Спасибо, этого достаточно.
Потапов положил трубку на аппарат, затянулся «Нашей маркой», напряженно наморщил лоб. Опять оборотень, но теперь — получается, свой в доску. Это не Катя, она была в погребе. Значит… Роман? Где он был этой ночью? Завтра необходимо выяснить. И чего дальше ждать? И как спасти Романа от этой напасти?
А можно ли вообще спасти от этого? Или конечным результатом действий спецслужб будет труп парня? А ведь он, даже в образе зверя, ничего плохого не сотворил. Убивал бандитов. А за то, что было в хате Качуры, ему вообще орден положен. Спас его, Потапова, спас Дунайцева и Володю Ледовского. Если бы не он, Володя истек бы кровью в бурьяне.
Иван вспомнил зверя. Его ни с кем нельзя спутать, видел в доме Леонида Поликарповича близко, стрелял ему в пасть, да только бестолку. Это был он, та же морда, те же красные, жутко сверкающие глаза, но даже не пытался напасть. И дело тут вовсе не в серебряных пулях, которыми он зарядил свой «ПМ», откуда зверь мог знать об этом?
Он теперь был не врагом, а другом. Но что дальше? Завтра наверняка эксперты доложат Новоселову, что нашли волос, который не поддается идентификации, нашли кровь, которая не является человеческой. И Новоселов потребует ответа на эти вопросы. А что он может сказать? Роман явно не собирается говорить об этом.
И как тут быть? Жить, зная, что в поселке обитает страшный зверь, который может растерзать любого, кто ему не понравится? Терпеть, понимая, что ему самому и его близким ничто не грозит? Так нельзя…
Хорошо, что раны Володьки не смертельные. Иван положил голову на руки и задремал.
В половине седьмого утра его разбудил Василий Иванович.
— Иван, там твой тесть, Федор Клейн. Хочет тебя видеть.
Потапов не сразу понял, кто пришел, а когда понял, вскочил из-за стола и помчался к двери. На улице, у железного забора, окружавшего поссовет, стояла машина тестя, возле нее прохаживался взволнованный Федор Петрович. На заднем сиденье испуганно замерла девушка, обнявшая Романа.
— Что случилось, Федор Петрович?
— Ваня, Роман заболел, у него температура сорок, бредит, я боюсь, это воспаление легких. Уже под утро Таня разбудила меня, сказала, что он…
— Таня? Соколова? Она что, дежурила у постели?
— Нет, она ведь ждала его весь вечер, понимаешь, он вернулся весь мокрый, продрог, она осталась. Я ей очень благодарен, без нее бы и не понял, что Роман заболел.
Потапов совсем запутался. Таня ждала Романа вчера вечером? А где его черти… И вдруг все стало ясно. Иван наклонился, открыл заднюю дверцу машины.
— Привет, Танюша. Ромка бредил? Что говорил?
— Слова из песни Высоцкого… Он же очень любит слушать Высоцкого.
— Я знаю. Из какой песни?
— Ну этой… забыла… Он раз пять повторил «Наши ноги и челюсти быстры…» И другие слова из этой песни.
Лучше б она не говорила этого! Нет, лучше бы он не спрашивал девчонку, идиот! Иван протянул руку, потрогал лоб парня — горячий. Роман, прикрыв глаза, что-то бессвязно бормотал, разобрать его слова было невозможно. Иван посмотрел на Таню.
— Немного отодвинься от него, Танюша. Я все понимаю, но вряд ли Ромка хочет, чтобы ты тоже заболела. Поосторожнее будь, хорошо?
Таня кивнула, Потапов захлопнул дверцу, резко выпрямился.
— А чего ко мне, Федор Петрович? Везите в больницу, я-то чем помочь могу? Я не врач.
— Ваня, уж лучше сразу — в районную, но там наших не очень-то принимают. Ты, пожалуйста, позвони в район, пусть Романа сразу примут, без направления. Это серьезно, я очень прошу тебя, пожалуйста.
— Понял вас, Федор Петрович. Сделаю все, что смогу. Гоните в район, но не слишком, дорога скользкая, а какой у нас асфальт — сами знаете.
— Спасибо, Иван.
— Садитесь за руль — и вперед! Температура и вправду серьезная, Кате я сам обо всем скажу.