Только поздним вечером, после ухода тетки Винченцо, между этими очень непохожими людьми, чьи разные судьбы на время сплелись в своей страшной похожести потерь, начала таять скованность первого (не считая встречи на гонках) знакомства. Они с трудом объяснялись на дикой смеси итальянского, французского и испанского языков, помогая себе красноречивыми жестами и мимикой.
Молодой Виттано, поведав гостю трагическую историю своей семьи и выслушав причины, что привели Михаила в его пещеру, порывисто протянул ему узкую жилистую руку. Винченцо был благодарен Михаилу за помощь на дороге, а единство цели связало их судьбы на этом острове в тугой узел. И у одного, и у другого на данный момент не было желания выше, чем желание отомстить за смерть близких. И это сблизило их сильнее и надежнее, чем множество других факторов, заставляющих одних людей почувствовать привязанность, любовь, преданность и доверие к другим, заставляющих испытать то чувство, которое называется одним сильным и красивым словом – дружба. Это чувство только начало зарождаться между ними, но они уже увидели, а скорее – почувствовали друг в друге характерные мужские черты, которые в недалеком будущем на северо-востоке Европы будут определять ценность человека одной емкой фразой: «Я бы пошел с ним в разведку».
Почти до самого утра они строили и отметали различные планы. И только после того как Михаил уточнил все подробности и детали, они улеглись спать. Им нужно было хорошенько отдохнуть. На следующую ночь у кого-то будут очень большие неприятности, если только этим определением можно назвать то, что они собирались сделать со своими врагами.
В темноте огромный дом, стоящий на утесе, выступающем в море, белел отгороженным со стороны суши высоким каменным забором. Вырисовываясь на фоне лунного неба со свитой звезд, он напоминал своими очертаниями старинную крепость. В застывшем ночном воздухе, приятно щекотавшем ноздри запахом эвкалиптовой свежести, исходившим от густых деревьев, росших невдалеке, раздавался глухой грохот волн. Они равномерно разбивались где-то очень глубоко внизу, за домом, о подножие этого утеса, с трудом достигая слуха. Лопатин и Блюм наблюдали за этим сооружением, спрятавшись на опушке эвкалиптовой рощи.
– Смотри, вон часовой. А там, с левого крыла, еще двое, – заметил Александр.
– И двое с противоположной стороны, да возле ворот несколько человек. С ходу этот домик не взять, – зашептал в ответ Лопатин и, тяжело вздохнув, продолжил: – Жаль, Мишки нет, он бы сразу что-то придумал… А так, со стороны моря не подобраться: утес с отрицательным углом наклона. Даже матерые альпинисты, со всем своим хитрым снаряжением, его не преодолеют. И здесь, сам видишь, без тщательной подготовки его не взять.
В этот момент Блюм, заметив небольшой вспыхнувший огонек у черневшей вдалеке огромной, высотой с двухэтажный дом, соломенной скирды, толкнул Евгения в бок. И тут же пламя полыхнуло огненным языком, закрыв собой, казалось, полнеба и осветив все вокруг. Даже если бы Блюм не заметил юркую фигурку, которая, прикрываясь пламенем от наблюдателей, охраняющих дом, кинулась в лес, любому было бы понятно – это поджог.
– Пошли, нужно перехватить этого парня, – опять толкнул Блюм Лопатина, отползая в глубь кустарника, скрывавшего их.
– Зачем? – выдохнул Евгений, следуя за ним.
– Враг моего врага – мой друг.
И они, подскочив, скрываясь за деревьями, побежали к тому месту, где, по их мнению, беглец должен был достичь опушки.
Было понятно, что он бежит по заранее выбранному маршруту. Скирда сена, стоявшая между ним и домом, а также пламя, освещавшее местность далеко вокруг, скрывали его от часовых.
– Опля… – Лопатин, спрятавшийся за стволом дерева и не успевший перевести дыхание, все же как пушинку поймал стремительно мчавшегося мимо него человека. И тут же, стараясь не повредить, подмял его под себя, прижав к земле и зажав своей огромной лапой рот.
– Calma, calma, non fala, fala de poish, sono amigo, sono russo dottore[8].
Евгений ничем не рисковал, называя себя русским врачом. Любой смельчак в округе подвергал опасности не только свою жизнь, но и жизнь всей своей семьи, если наносил, пытался или даже намеревался нанести хотя бы малейший ущерб семье дона Кармони. Так что пленный молчал бы обо всем этом в любом случае.
8
Спокойно, спокойно, не говори, скажешь потом, я друг, я русский врач (