Зажав рукой в белоснежной перчатке нос, лакей, слегка наклонившись, прочитал записку: «Это последнее лакомство, которое ты увидишь перед смертью. Подними глаза вверх, к Богу! Винченцо Виттано».
На антресолях плавно исчезло дуло винтовки, и в проеме двери для оркестрантов мелькнула никем не замеченная, легкая, как призрак, тень. И только спустя несколько минут, отойдя от шока, присутствующие в зале подняли крик.
Через час в чуланчике на кухне нашли избитого в кровь, потерявшего сознание, связанного, с кляпом во рту мсье Гуайона, который ничего связно не мог рассказать, утверждая только, что это был самый страшный день в его жизни, и что пережил этот день он только благодаря чуду.
Глава 3
Берега Тайваня скрылись за линией горизонта.
«Еще двое суток, не более, и закончится долгое морское путешествие. Хотя и это – всего только начало. Потом из Шанхая по железной дороге в Харбин, а там уже – действовать по обстановке. Перебраться в Россию – не проблема, но семь лет – это большой срок… Газеты пишут о громадных изменениях за последнее время в этой закрытой стране. Ну да в Харбине, будем надеяться, информация будет более достоверной».
Подтянув белые полотняные брюки, Муравьев уселся в шезлонг и, надвинув на лоб шляпу, бездумно уставился на зеркально блестевшее сквозь поручни море. Был полный штиль. Ни ветерка, ни дуновения. Только где-то в глубине этой белоснежной пароходной громадины, из машинного отделения, убаюкивающе-ритмично содрогая палубу, доносились монотонные звуки.
Мысли лениво, как эта вода за кормой, плескались в голове, не особенно тревожа сердце тяжкими воспоминаниями. На душе был такой же штиль, как и на море, куда Михаил устремил свой пустой взгляд.
«И почему мне судьба подбрасывает одно испытание за другим?! Везде, где бы я ни появился, несу за собой хаос, разрушение, исковерканные жизни… Да хоть последние гонки на этом чертовом острове… Разворошил гнездо местных бандитов, помог сдохнуть какому-то гнилому итальянскому аристократишке. А во имя чего?.. Черт с ними, с этими мерзавцами, но погибли два хороших человека, пришло новое горе к другу. Хорошо, что Лопатин, несмотря на свои годы, просто влюбчивый шалопай; и горе, налетев шквалом, очень скоро покинуло его. Уже опять во всю силу своей неординарной натуры он веселится в кают-компании… Единственный плюс – помог хорошему парню…»
Михаил вспомнил тонкую фигуру Винченцо, молчаливо стоявшего на корме судна, отплывающего из Глазго в Америку. И только глаза на его не по возрасту суровом лице говорили о чувствах, горевших у него внутри.
«Интересно, встретимся ли мы с ним когда-либо? – задал себе вопрос Михаил и сам себе ответил: – Вряд ли, а ведь мы с ним стали побратимами-кровниками, смешав в торжественном обряде кровь и дав клятву. Ну и что!.. Исчез, оставив после себя весьма призрачные воспоминания».
Ни капли сожаления и тепла не шевельнулось внутри Михаила.
Прошло более полугода с тех пор, как друзья покинули берега солнечной, но такой, мягко говоря, негостеприимной Сицилии. Михаил все-таки успел сдать экзамены, получить в общем-то совершенно ненужный ему диплом самого престижного учебного заведения Франции, устроить судьбу своего кровника Винченцо, связавшись с его дядей в Америке. И вот снова шарик рока поскакал по рулетке взбесившегося времени. Решение возвратиться в Россию, чтобы отдать долги своим погибшим и вывезти ценности, спрятанные в нескольких тайниках Новодевичьего, – возникло не спонтанно, а неумолимо созревало в умах друзей в течение всего этого времени после отъезда из Средиземноморья. И теперь, завершив свои дела в европах, они ринулись навстречу судьбе.
Михаил сдвинул шляпу, защищавшую глаза от солнечных лучей, реагируя на хрипловатый голос своего друга:
– Миша, Миша! Чего ты здесь пропадаешь? – На палубу вышел под легким хмелем, возбужденный, раскрасневшийся Лопатин. – Чего сидишь? Эти китаянки – такая прелесть! Такой клубнички тебе в Советской России не подадут… Да и эта молодая англичанка – весьма и весьма… Вчера в салоне с тебя глаз не сводила, сейчас в кают-компании справлялась о тебе. Пошли, право слово. Через пару дней, поверь мне, таких дел понагонит – успевай поворачиваться, не до девочек будет. Пошли… – Он приглашающе махнул рукой.
Михаил, вынырнув из плавно-ленивого состояния, пружинисто поднялся из шезлонга.
– Действительно, сдается мне, что скоро будет не до девочек. Так что, пожалуй… пошли.
Он двинулся вниз по трапу за Евгением. Сквозь раскрытые иллюминаторы кают-компании доносились звуки джаза. Михаил улыбнулся, вспомнив, как громадный Лопатин вчера выкаблучивался под эту музыку, в порыве азарта едва не разнеся весь салон.