Усиленная рота, куда меня определили на службу, состояла из двух неравных частей. Большая ее часть состоявшая в основном из выходцев Среднеазиатских республик, занимала третий этаж казармы, и несла службу по охране крепости, ее обслуживанию и снабжению. Именно о них и говорила поговорка: «Через день на ремень, а через два на тумбочку». Больше они ни к чему иному не привлекались. В роте, кроме них имелся еще и взвод связи, в который и попал ваш покорный слуга. Располагался этот взвод на втором этаже казармы в четырех кубриках, в каждом из которых размещалось по одному отделению. Всего во взводе было четыре отделения, по восемь человек в каждом. Эти же восемь человек и составляли особый, двенадцатичасовой караул, в который тоже приходилось заступать через день, а точнее через тридцать шесть часов.
Мои обязанности состояли в том, что заступив в наряд, я в течении двенадцати часов, практически без перерыва, был обязан слушать радио на определенных волнах, закрепленных именно за мною. То есть находясь в бункере, я сидел на достаточно удобном стуле, у стола с включенной радиостанцией и крутил верньер в строго определенном диапазоне, прислушиваясь к тому, о чем именно в этом диапазоне вещается. Антенны, при этом были направлены строго на запад. Вот и приходилось слушать западные радиопередачи, иногда музыку, а чаще пустую болтовню между теми же полицейскими или военными. Хотя иногда до нас доносились и весьма интересные сведения. Если такое происходило, моей обязанностью было тут же включить магнитофон на запись разговора, и привлечь внимание дежурного офицера, находящегося неподалеку. Лейтенант, тут же оказывался возле меня, какое-то время слушал происходящий на волне разговор, или сообщение, после чего выносил решение, продолжать запись, или же все это ничего не значащая пустая болтовня.
Первый месяц, после дежурств, ужасно болела голова. Еще бы, ведь нужно было без перерыва сидеть, вслушиваясь в эфир. И улавливать среди шумов, помех и прочих звуков осмысленную речь, и пытаться понять, о чем там говорят. Но уже через месяц, я к этому достаточно привык, да и до меня дошло самое главное правило, которое определяло быт любого срочнослужащего: «Даже когда солдат спит, служба все равно идет». Другими словами, хотя от меня и требуют прослушивание эфира, но та же музыка, раздающаяся в нем, тоже является эфиром, который нужно слушать. В итоге пройдясь по своему диапазону, я мог задержаться, на какой-то понравившейся мне мелодии, послушать детскую сказку, передаваемую по радио, очередную главу какой-нибудь книги, что тоже встречалось здесь довольно часто, а в паузе еще разок пройтись повверенному мне диапазону. А заодно как минимум пару раз за смену, привлечь к себе внимание дежурного офицера. И не важно, что с первых слов было понятно, обсуждают какую-то ерунду, главное показать рвение, а офицер сам пусть решает, стоит этот разговор учесть, или же нет. Зато и в ежедневном рапорте будет отметка о том, что рядовой Потапов, не просто отбывает время, а действительно работает.
А подобные рапорта, укладываются один на другой, и в итоге, я получил лишнюю возможность выйти в город, вроде, как и делать там особенно нечего, но все лучше, чем прозябать в казарме.
Глава 8
8 (Уговорили! Внеплановая. С читателя лак и подписка))
Находясь на службе, уже здесь в роте, часто разговаривал со своими сверстниками и с каждой такой беседой, все больше убеждался в том, что возвращаться назад в союз не было никакого смысла. И это касалось всего. Я старался не вступать в разговоры, которые как-то задевали советскую власть, но даже по косвенным данным, вырисовывалась довольно удручающая картина. Нормально в союзе жили либо партийные работники, либо те, кто так или иначе был завязан в торговле.
Учитывая то, что я не знал реалий Советского государства, такие оговорки как «достать» «отовариться» или «волосатая лапа» «хороший знакомый» звучали для меня несколько диковато. Однажды я спросил, а что разве нельзя просто зайти в магазин и купить то, что тебе нужно в данный момент? И меня, тот же подняли на смех. Ну я попытался, как-то оправдаться, сказав, что в Усть-Камчатске, нет таких перегибов, и в магазинах свободно можно купить практически любой нужный товар.
- Ну ты сравнил! Усть-Камчатск, это же крайний север, а там всегда снабжение по высшей категории, хотя бы из-за отсутствия витаминов. Потому там и можно купить все что пожелаешь, пусть и дороже, чем здесь, но и зарплаты у вас гораздо выше.
Так оно навеное и было, подумал я, а вот взять хотя бы буфет на той же станции, где я впервые появился, так сразу и задумаешься. По словам же ребят выходило, что если есть знакомства то можно «достать», все что угодно, и жить припеваюче. Правда к знакомствам нужны еще и деньги. Но с ними как раз гораздо проще. То есть на счетах жителей союза уже имеются достаточные накопления, а вот потратить их некуда. Да и накопления эти, должны быть обязательно подтверждены.
- А, это как?
- Ну при необходимости, ты должен предъявить справку, или иные доказательства, что эти деньги тобой не украдены, а честно заработаны.
Вдобавок ко всему, как оказалось, здесь нет понятия – частное предпринимательство. Зато есть понятие – спекуляция. То есть если в своем мире или за границей я создал своими руками какую-то вещь и продал ее, то честь мне и хвала, я – частный предприниматель, и живу на честно заработанные деньги. В союзе то же самое деяние считается – спекуляцией, и за это мне грозит реальный срок. Есть желание заработать? Устраивайся на завод и получай официальную зарплату. Все что сверх нее, нарушение закона. Другими словами тебя насильно загоняют в стойло, как скот. Либо ты получаешь стандартную зарплату, работая на государство, либо не получаешь ничего. И где тогда та свобода, о которой кричат на каждом шагу. Почему я не могу в свободное от работы время. заняться чем-то еще, что принесет моей семье достаток? Оказывает нет. Здесь все равны, и потому выделяться не стоит.
Вот и выходит, что деньги я достать смогу без проблем, а вот воспользоваться ими открыто, уже под большим вопросом. Стоит только пересечь определенную линию, как сразу же у местных органов, возникнет вопрос - где взял? И если на мелкие суммы никто не обращает внимание, крупные находятся под надзором. И зачем тогда нужны мои способности? Чтобы после, перебирать эти бумажки и как говорится, как «Кощей, над златом чахнуть». И потому у меня начала закрадываться мысль о побеге. Я понимаю, что за границей, тоже существует полиция, и тоже контролируется поток денежных средств, но как мне кажется жить все же гораздо легче, особенно если ты способен эти деньги, как-то заполучить. Тем более, что до «заграницы» подать рукой. Каких-то две сотни метров русла реки, и тебя уже никто недостанет. А переплыть реку, не такая уж и большая проблема.
Осталось только обставить все это так, чтобы никто не полумал о том, что я рванул в бега. Для этого с самого начала службы, я всячески создавал слухи о том, что совершенно не умею плавать. А где я мог этому научиться, если даже летом температура воды в заливе у Усть-Камчатска, такова, что несколько минут пребывания в открытой воде, грозит переохлаждением и скорой смертью. Поэтому, в любое увольнение, когда вместе с сослуживцами мы выходили на пляж искупаться и позагорать, глубже, чем по колено, я в воду не заходил, говоря, что у меня панический страх, перед открытой водой. В принципе этому верили, потому что еще вначале службы, деды, а они присутствовали, в любом советском воинском подразделении решили надо мной подшутить, и забросили меня с размаху на глубину. Я изобразил такую панику, и так наглотался воды, что тем же старикам, пришлось срочно за мною нырять и вытаскивать на берег. Разумеется, об этом тут же узнало начальство, и многие участники этой шутки получили наказание. Но зато, все поголовно верили в то, что я не умею плавать.