Повинуясь моему знаку, охранник с медсестрой быстро одели пациента и снова накрыли его одеялом. Пришло время держать ответ…
Я молча проследовал за человеком с усиками по коридору. Кабинет, в который мы зашли, был на удивление небольшой и странно голый. Стол буквой "Т", официального образца стулья и цветной портрет только что оставленного нами человека на стене.
Я достал из кармана сигареты. Человек с усиками поморщился, но извлек из ящика стола большую настольную зажигалку. Я знал, что он не курит: в окружении некурящего губернатора фрондировать таким образом не принято. Но мне было наплевать. Это был мой день.
– Ну? – не выдержал мой визави.
– Если позволите, сначала спрошу я.
Он на мгновение задумался, затем кивнул.
– Как давно он без сознания?
Человек с усиками помялся:
– Почти сутки.
– Тогда вы зря за мной посылали. Через час-другой он придет в себя.
Он смотрел на меня во все глаза.
– И будет чувствовать себя хорошо?
– Как обычно. Если не считать того, что ничего не вспомнит о происшедшем.
Он снова испытующе посмотрел на меня:
– Вы хотите сказать, что ничего страшного не произошло?
– Я не хочу этого сказать. Тем более, и вы это знаете, что это не так. Это ведь второй приступ?
Молчаливый взгляд его широко открытых глаз доставил мне неизъяснимое удовольствие.
– Первый был примерно полгода назад. Не так ли?
Он молча кивнул:
– В Сочи, на отдыхе. Врачи тогда подумали: тепловой удар, смена климата…
– И продолжался этот "удар" часов пять-шесть? А потом снова все было в норме, только пациент ничего не помнил?
На него было жалко смотреть. Именно за такие минуты я люблю свою новую профессию.
– Вы знаете, кто это сделал? – наконец хрипло выдавил человек с усиками. Он, наконец, вспомнил о своих обязанностях.
– Я думаю, что вы тоже знаете.
Наступила высшая минута моего торжества. Простите, Учитель. Если бы я знал тогда о сегодняшнем дне, возможно, наш последний разговор сложился бы иначе. "Не плюй в колодец…"
Человек с усиками молчал, видимо размышляя, стоит ли мне доверять важную государственную тайну. И я поторопил.
– Что он попросил у губернатора на память? Галстук? Рубашку? Или пиджак с барского плеча?
– Авторучку, – проронил он тихо. – Которой губернатор подписал первые государственные документы. Как самый ценный сувенир. ("Барское плечо" он проглотил, не заметив).
Авторучку, ну конечно же! "Самый ценный сувенир…" А у вас от радости в зобу дыханье сперло. Хороший "паркер" с золотым пером стоит недешево, но подарком его может считать только "шестерка" из свиты. Авторучку носят в левом внутреннем кармане пиджака, рядом с сердцем. Век живи… "Колдун может наслать порчу через произнесение особой магической формулы, наговора над предметом, к которому прикасается жертва…" Лучше бы вы дали ему пистолет – из него хоть можно промахнуться.
– Что ж вы так? Не заплатили?
– Вы задаете слишком много вопросов! – взгляд визави опять стал суровым и жестким.
– Простите, – повинился я совершенно искренне. Действительно, зачем мне это было спрашивать? И так ясно.
– Что будет дальше?
– Следующий приступ случится через три месяца. А потом через месяц…
– А после? – он весь напрягся.
– После вам придется искать другую работу. Впрочем, у вас еще есть время попросить, чтобы вас упомянули в завещании…
Мне стоило больших усилий сдержать довольную ухмылку. Но в голосе (я это понял по его лицу) все же что-то прорвалось.
Минуту он сидел, раздумывая.
– Вы можете это остановить?
– Нет, – совершенно искренне признался я. И пояснил, отвечая на недоверчивый взгляд: – Понимаете, есть люди, которые завязывают железный прут узлом. А чтобы этот узел развязать, нужен человек еще более сильный. Я не могу даже завязать…
Я немного кривил душой. "Завязать" мог и я. Другое дело, что никогда и ни за что…
– А вы можете попросить… – он замялся. – Ну, этого…
– Не могу. У меня нет ни адреса его, ни телефона. И отношения у нас неприязненные. Лучше все-таки вам самим, напрямую.
– Мы пробовали… – вздохнул визави. Впервые за время нашего разговора я увидел перед собой живого человека – искренне озабоченного и страдающего. Но я не собирался ему сочувствовать. Это человек с усиками был инициатором уничтожения мелких конкурентов нефтяного бизнеса в крае (крупные уже были в их руках), а под этот каток угодила и моя фирма. С туризма я начинал, он и оставался у нас – но больше для души. После военного училища тыла я стал специалистом по горюче-смазочным материалам, и после того, как снял погоны, понял, что старые связи среди оптовых поставщиков и покупателей горючего могут хорошо кормить. Не только людей в погонах, которым не совсем удобно было открыто пользоваться своими властными полномочиями в корыстных целях, но и маленького человека, помогавшего им этой досадной неприятности избегать.
Нас уничтожали решительно и жестоко: за инициатором этой кампании стояла власть. Сначала от меня ушли все мои партнеры в погонах; но я уже успел обзавестись собственными связями, и дело, хоть и с натугой, продолжил. Тогда только за одну неделю ко мне в офис пришли озлобленные инспектора всех контрольных служб, что есть в государстве, и контролеры эти были неумолимы. Даже те их них, что регулярно забегали перед этим за ежемесячной данью, виновато разводили руками и опускали глаза. Если бы мне в тот момент предложили отказаться от дел с нефтью, а оставить себе только туризм (здесь я никому не мешал), я согласился. Но договариваться с такой мелюзгой они не посчитали нужным. В государстве с переходной экономикой один закон часто противоречит другому, поэтому у контролеров есть возможность выбирать подходящий. Налоговая инспекция арестовала мой счет в банке и описала мебель в офисе – это был приговор. Они даже не пытались как следует сформулировать свои претензии – в прежние годы через суд я повалил бы их раз и навсегда. Но в новые времена суды не хотели рассматривать иски от "жуликов". Я пытался бороться: закрыл фирму и открыл новую, но они тут же прикрыли и эту – я уже попал в их поле зрения, а свои жертвы они не привыкли отпускать легко. Мне пришлось проститься со своими сотрудниками (я потратил два месяца, но пристроил каждого на новую работу), и вспомнить бабушкину науку, а также то, чему учил меня на острове Крит воспылавший ко мне интересом таинственный человек без имени – для меня он так и остался Учителем. Мы отдыхали в Элунде всей семьей, я познакомился с ним вечером на пляже, и затем оставшиеся десять дней просидел у него в номере, не в силах оторваться от нового знания. В первый день мы заключили с Учителем договор о совместной деятельности, но, когда я узнал по окончанию учебы, чем мне предстоит заниматься, то отказался наотрез. У меня были непростые отношения с церковью, но не с Богом. Пойти против того, чему с детских лет учила бабушка, я нравственно не мог. Очень приятно знать, что можешь управлять людьми словом. Но убивать словом…
Я предложил Учителю в качестве компенсации деньги – за науку, но он отказался. Расстались мы холодно, но не врагами – на тот момент это для меня было главным. Я уже знал, что бывает с врагами этого человека…
– Попробуйте позвонить еще.
– Да пробовали! – обиделся человек с усиками. – Телефон не отвечает, в особняке его вроде как никто не живет. Прячется, что ли?..
Не прячется, конечно. Избегает. Сейчас вы готовы заплатить – возможно, даже вдвое. Но через три месяца согласитесь заплатить впятеро. А еще через месяц – вдесятеро против первоначальной цены. У Учителя скупой платит не вдвое, а всегда вдесятеро – тут он не отступит. Четыре года назад он сделал вам чудо, что ж вы, жабы…
В наступившей тишине неожиданно требовательно и резко зазвонил телефон. Человек с усиками торопливо схватил трубку, и почти тут же я уловил его удивленный взгляд.
– Вы были правы – приходит в себя. Извините, мне надо идти, – он встал и торопливо извлек из кармана белый конверт. – Вот. Здесь вдвое больше вашего обычного гонорара.