Под ногами в траве что-то зашуршало. Трава заволновалась недалеко от места, где стояла девушка. А потом сзади, сбоку, все ближе и ближе, сжимая кольцо. Мэри застыла от ужаса, он парализовал ее, она не могла двинуться, не могла вздохнуть. Как только она хоть немножко шевелилась, волнение в траве становилось угрожающим, и как бы говорило: стой смирно, не то будет хуже! Мэри не могла оторвать взгляд от этого движения. На глаза попалась шляпка гриба.
А потом еще и еще. Грибы складывались в ровный круг, а Мэри стояла ровно посередине. Ей не надо было считать, чтобы сказать, сколько их там было. Она и так знала: ровно тринадцать. Ведьмин круг.
Дух захолонуло новой волной страха, еще более сильной, отнимающей разум, но он победил тот, первый. Мэри рванулась и прыжком преодолела чертову преграду. В уши сразу же ударила волна звуков. Лес ожил. И тут же позади раздался вопль, с которым горячий охотник догоняет добычу: "Йа-ахха-ха-а-а-а!!!". И он не был человеческим.
Мэри снова рванулась и побежала, не разбирая дороги. Она забыла всю свою жизнь, все, чем была раньше, остался только этот миг, и единственная мысль в голове, мечущаяся среди бескрайнего ужаса: бежать. Впереди показалось что-то темное, огромное. Мэри пригляделась и вдруг увидела блеснувший в лунном свете крест.
Посреди леса стояла разрушенная церковь. Мэри горячо возблагодарила Бога и побежала к ней. Однако войти оказалось не так-то просто. Церковь была покинута давно, к ней успели близко подобраться заросли колючего терновника, преграждающего вход. Терновник рос прямо на церковном кладбище, несколько раз нога Мэри проваливалась сквозь истлевшие доски гробов под землей. Топот копыт приближался. Уже можно было услышать, что всадник не один. Девушка слышала шумное дыхание и фырканье лошадей, неистовое ржание. Голосов людей не было слышно совсем, как будто кони неслись без седоков. Мэри выросла в деревне и знала, что под всадником лошади ходят иначе, научилась различать даже с закрытыми глазами, на слух. Но также она отчетливо слышала звяканье сбруи, взвизг лошади, задетой острой шпорой.
Они появились из леса неожиданно, пятеро всадников в капюшонах. Один на огромной лошади огненной масти впереди, четверо на черных – за его спиной. Мэри вскрикнула и прорвалась сквозь терновник, оставляя на дьявольски острых колючках алые капли своей крови. Отбежала на середину церкви и перевела дух. На огромных окнах не было решеток, и можно было видеть все. Всадники на черных конях хлестали лошадей кнутами, но не могли прорваться на освященную землю. И только тот, что на рыжей, оставался спокойным. Он откинул с лица капюшон, и Мэри увидела совсем молодое лицо, но в глазах его застыла тьма. Этот всадник единственный не тронулся с места, словно чего-то ждал. Четверо черных столпились за его спиной, их кони вставали на дыбы, грызли удила и оглашали лес злобным ржанием.
За спиной Мэри раздался злобный рык, она обернулась, и увидела сквозь полуразрушенную стену капающего слюной полусгнившего оборотня. Он сгреб землю длинными загнутыми когтями, разогнался и прыгнул вперед, преодолев защитную границу. Мэри завизжала и отшатнулась, чуть не вылетев в окно.
Из него высунулись плети терновника, вцепились в волосы, норовя вытащить из церкви. Девушка рванулась, оставив колючкам нарядный платок, не слетевший даже тогда, когда она пробиралась в церковь. Оборотень же словно натолкнулся на невидимую защиту и, полыхнув, голубым пламенем, сгорел. К ногам Мэри подкатились куски обугленной плоти. Она неловко поднялась на ноги и посмотрела в окно. По спине стекали капельки крови из порезов. Терновник под окном словно ожил. Он волновался, шелестел, передавая по сухим веткам ее платок. Всадник на рыжей лошади протянул руку, и терновник, нежно и трепетно прикасаясь, вложил в нее кусок яркой ткани. Всадник поднес платок к лицу и вдохнул его запах, не сводя с Мэри темных провалов глаз. Она вздрогнула и попятилась. Всадник усмехнулся и опустил руку.
По надгробию, стоящему к церкви ближе всего, пробежала дрожь. Оно треснуло и раскололось, выпуская наружу руку с желтыми ногтями. Вслед за ним зашевелились остальные надгробия, выпуская мертвецов. Мужчины, женщины и дети, одинаково отвратительные, мерзкие, сочащиеся гнилью, тянули свои руки к Мэри – и не могли до нее добраться. Земля надежно держала их в гробах, они скребли ее в бесполезных попытках вырваться, и выли от ярости разложившимися ртами.