— На бабку злишься? Поссорились?
— Да, не злюсь я, — отмахнулся старик. — У неё материнский инстинкт видать проснулся. Она тебя за ребёнка своего приняла.
— В каком-то смысле так и есть. А что у тебя будет здесь на этой половине дома? Что-то строить собрался? — спросил Колобок.
— Ничего уже тут не будет, — сказал старик. — Похоронят нас с бабкой и дело с концом.
— Нельзя так говорить, — сказал Колобок.
Только по бровям было видно, что в нём снова происходят одному ему ведомые внутренние процессы. Раз, и он покатился по пыльному полу.
— Ты поосторожней там, — сказал старик. — А то подпол незакрытый. Свалишься и крошек твоих не соберёшь.
— Я вижу, — сказал Колобок. — Да, здесь тяжело кататься, к глазам всякая ерунда пристаёт. Почему ты не отремонтируешь здесь всё и не уберёшь? Вон же и доски есть, и гвозди?
— Хотел, да не успел, — сказал старик. — Жизнь, как видишь, прошла.
— Как это прошла? — изумился Колобок. — Ты же ещё живой?
— Незаметно прошла, — буркнул старик и закурил самокрутку, разгоняя дым руками.
— А сколько ты уже прожил?
— Лет семьдесят, а то и больше, — сказал старик.
— А я знаешь сколько проживу? — спросил Колобок.
— Сколько? — спросил старик, размышляя, влияет ли количество добавленной костной муки в хлеб на продолжительность жизни.
— До утра, — с лучезарной улыбкой ответил Колобок.
— Почему так мало?
— Предчувствие у меня, — сказал Колобок. — Но я хочу сделать что-то великолепное за свою жизнь. Что-то важное — важное!
— И что же это? — спросил, туша окурок, старик. — Жениться на королеве? Разводить большие стада коров и заработать много денег? Пойти на море и стать пиратом? Что ты хочешь?
— Хорошо петь песенку, — сказал Колобок. Вдруг улыбнулся губами — корочками и звонко запел:
Песня была красивая, но старику вдруг стало неуютно от непрошенного воспоминания. После войны на ярмарке в городе, куда он сдавал кедровые орехи, тут и там стали появлялись калеки. Все как один злые на судьбу. Некоторые инвалиды, как и Колобок пели песни и ещё клянчили деньги. У инвалидов были хотя бы какие то конечности, а у Колобка только голова. Впрочем чистый звонкий голос Колобка не шёл ни в какое сравнение с хриплыми вяканьями калек. Старик заставил уйти непрошенный образ из головы.
— Жизнь — это песня, — Сказал Колобок. — Смысл жизни — в песне. У каждого своя песня просто. Если бог руки, ноги дал — используй их. Есть голос — пой. Есть голова — думай. Начал дом — дострой его. Есть жена — заботься о ней. У меня нет ничего, кроме голоса, но я веселей чем ты. Я не унываю.
— Ну тебе легко говорить, — задетый за живое пробормотал старик. — А я старый и у меня нет ничего, чтобы…
— Хватит своим возрастом гордиться. С твоих слов получается, что в мире самая уважаемая должна быть морская черепаха. Они ведь дольше всех живут.
Колобок прокатился мимо старика, прошуршал по половичкам в коридоре, где его поймала старуха. Подняла его на руки как котёнка и прижала к груди, а потом звонко чмокнула в щёчку пыльную от путешествий по дому.
Ночью, когда все спали, Колобок укатился в глухую ночь. Он выдавил тряпку, которой была заткнута часть слюдяного оконца, скатился с подоконника и был таков. Первой от проникшего в избу холода проснулась старуха, закричала и разбудила старика. Старуха выглядела так, будто днем к ней прилетел волшебник и пообещал вернуть молодость, а ночью вдруг испарился. Старик в сонной оторопи смотрел, как старуха бегает по избе и кричит, не обращая внимания на его попытки успокоить её.
— Зачем ты его выпустил? Почему не заложил окно? Иди и догоняй его! — кричала старуха.
— Еще чего, — сказал старик. — Как ты себе это представляешь? В ночь? Там сугробы в человеческий рост намело. И холодина такая. Добрый хозяин собаки из дома не выгонит, а ты меня на верную смерть посылаешь!
— Вечно у тебя отговорки! — крикнула старуха. — Посмотри, в доме повсюду твои отговорки. Там недостроено, тут недомазано. Твоё ружье — это посмешище, а не ружьё! Во двор выйди? Тут что-то нёс и недонес! Баню строил — не достроил. Если натопить ее посильнее, то снег вокруг растапливается. Дом — половина так себе, половина — пещера холодная! Сколько можно так жить? И Колобок от нас и укатился!
— А ты так говоришь, — сказал старик, глядя жене в лицо. — Будто вечно жить собралась. Сколько нам осталась? Какая разница, где и в чём помирать!