Ментлинг нагнулся над письменным столом и поглядел в упор на Терлена.
— Я хочу задать вам один вопрос. Вы слышали о моем отце. Верите ли вы, что старый Ментлинг, великий промышленник, был суеверен?
— Не зная его лично…
— Я вас уверяю, он не был суеверным! Джордж может это подтвердить.
Он повернулся к Джорджу, который кивнул головой.
— Это был самый разумный и трезвый человек из всех, кого мне приходилось встречать, без капли фантазии. Но он не считал эту легенду вымыслом. Что вам сказать о моем деде? Он скопил наше богатство, но тоже верил в легенду. Он даже умер в этой таинственной комнате такой же смертью, как и все остальные до него. Именно поэтому мой отец запретил кому-либо входить в нее. Я вам все это рассказываю для того, чтобы объяснить: тут не идет речь о магии или о каких-нибудь вампирах. Ничего подобного нет. Но здесь царила, а может быть, и теперь царит смерть… Не хотите ли еще один бокал кюрасо?
В наступившей тишине Терлен обменялся взглядом с сэром Джорджем, затем спокойно спросил:
— Что вызывает смерть в этой комнате?
Ментлинг воскликнул:
— Отравление, дорогой мой, я уверен в этом! Один врач сказал, что смерть наступает в результате страха, но это глупо. Яд, очевидно, содержится где-то в комнате, возможно, в части мебели…
Казалось, он сам себя старался убедить в правильности своих слов. Он уговаривал своих гостей выпить, надеясь этим придать им храбрости.
— Тут дело не в охоте за вампирами, а в чисто борджиевской страсти, скажу я вам. Отравление ядом, подобным тому, что в перстне, какой можно увидеть в витринах итальянских музеев: невинное пожатие руки, скрытое в перстне отравленное острие причиняет вам легкий укол — и вы отправляетесь на тот свет.
Терлен недоверчиво пожал плечами и сказал:
— Знаете, большинство этих историй об отравлениях из эпохи Ренессанса — либо выдуманные сказки, либо содержат глупые преувеличения.
— Ну нет, не скажите! Я сам видел много таких перстней во Флоренции. Это не сказки и не преувеличения, — вставил сэр Джордж и прибавил: — Мне не кажутся вероятными предположения о каких-то ядах, действующих непосредственно на кровь. Думаю, в этой вашей комнате нет отравы. Вы мне говорили, что ваш отец…
— Подождите! Позвольте мне сначала рассказать вам то, что мне известно, — остановил его Ментлинг. — Как я вам уже говорил, этот дом построил мой предок Чарльз Бриксам в 1731 году. В течение очень долгого времени ничего ненормального в этой комнате, из которой он сделал себе кабинет, не происходило. В 1793 году из Франции вернулся его сын Чарльз со своей женой француженкой. Она привезла с собой целый вагон всяких мелочей и обстановки: массу балдахинов, ковров, разных позолоченных украшений, шкафчиков, столов, стульев, зеркал. Эту, ставшую впоследствии таинственной, комнату отвели молодой жене, и в ней и умер ее муж, первый из всех умерших там. Однажды утром Чарльза нашли мертвым с совершенно почерневшим лицом; это, по-моему, случилось в 1803 году.
— Извините, что я вас перебиваю, — проговорил Терлен, посматривая на Ментлинга. — Значит, эта комната была превращена в спальню?
Он не понял почему, но выражение лица Ментлинга изменилось, когда он услышал этот вопрос.
— Это спальня, — ответил он, вновь успокаиваясь, словно отогнав какую-то мучительную мысль. — В ней стояли большой стол и несколько стульев. — Он пронзил взглядом своего гостя. — Да, это была спальня. Почему вы задали мне этот вопрос?
— Была ли и жена Чарльза жертвой этой комнаты?
— Нет, она умерла естественной смертью на год раньше. Затем произошло еще три странных случая. Первый случай: у Чарльза, о котором я уже упоминал, было двое детей-близнецов: мальчик и девочка. И вот в 1825 году в этой комнате накануне своей свадьбы умирает девушка. Легенда, как видите, становилась действительностью!
— Минутку! — сказал сэр Джордж. — Жил ли кто-нибудь в этой комнате в промежуточное время?
— Нет. Это и странно! Впрочем, об этом я подробно не знаю. Спросите у Гийо. Кажется, девушка оказалась первой, кто пожелал провести ночь в этой комнате после смерти ее отца. Горничная нашла ее мертвой меньше чем через два часа после того, как несчастная вошла в комнату. Стали носиться самые странные слухи на эту тему. Комнату заперли, и никто не пользовался ею до того дня, когда один компаньон моего деда, француз, будучи здесь проездом, захотел во что бы то ни стало провести в ней ночь. Он даже не успел лечь в постель: его нашли на следующее утро распростертым перед камином. Это произошло в день годовщины франко-прусской войны в 1870 году. Шестью годами позже таинственную комнату захотел испытать мой дед. Отец рассказывал, что услышали его крики, но, когда прибежали к нему на помощь, он был уже в агонии: тщетно пытался сказать что-то, но так и не смог выговорить.
Ментлинг быстро ходил по комнате.
— Теперь начинается самая необыкновенная часть истории. Моему отцу исполнилось тогда двадцать лет, и он был человеком вполне здравого рассудка. Он сделал то, чего мой дед упрямо не желал делать, несмотря на всеобщие мольбы: провел основательное, детальное исследование комнаты. Он договорился с известной в то время французской фирмой «Равель и Кº», той самой, что ранее изготовила эту мебель. Равель сам приехал из Парижа с двумя экспертами. Они переворошили всю комнату, не пропуская ни малейшей детали обстановки, ни кусочка ткани, ища повсюду ловушку или отравленную иглу. Но…
— Без результата? — спросил сэр Джордж.
— Без всякого результата. Тогда мой отец созвал архитекторов и строителей. Сняли люстру, обивку на стенах и не нашли ничего, что могло бы причинить вред даже мухе. Но, несмотря на это «ничего», остается факт, что в этой комнате умерли неестественной смертью четыре человека, люди все здоровые, как мы с вами! Конечно, какое-то объяснение существует. Может быть, дело заключается в каком-нибудь жутком обмане. Но если бы даже сам дьявол приложил руку, люди бы так не умирали! Мы должны открыть эту тайну сегодня вечером. Вы понимаете, что я хочу предпринять, не правда ли? Я собрал всех непосредственно заинтересованных лиц и двух свидетелей: своего младшего брата Гийо и свою тетку, Джорджа Аксрутера, своего старого друга, затем Боба Керстерса, друга, с которым я путешествую по континентам, хладнокровного и энергичного человека, молодого Равеля, специалиста по обстановке и родственника того француза, что приезжал раньше. Как видите, соберутся люди вполне здравомыслящие, как и я сам.
Он продолжал ходить по комнате, возбужденно жестикулируя.
— И, наконец, тут будет присутствовать и Бендер…
— А кто этот Бендер? — спросил сэр Джордж.
— Бендер? Один довольно мрачный добряк со слащавыми, вкрадчивыми манерами. Тип человека, который нравится женщинам, как и эти проклятые врачи, черт бы их побрал! — Он начал громко смеяться. — Но ведь вы же не знаете его, не правда ли?
— Да, но меня интересует, что вам о нем известно?
— Что мне известно о нем? Ничего особенного. Это один новый протеже Изабеллы, кажется, он какой-то художник, приехавший из провинции или откуда-то еще. Почему вы спрашиваете?
— Обычное любопытство. Продолжайте же рассказывать о своем плане.
— Чтобы осуществить свой замысел, мне нужны были два свидетеля. Я хотел, чтобы одного из них определил случай, и поручил Шортеру ровно в восемь часов остановить на улице первого прилично выглядящего прохожего и пригласить его на ужин в дом. — Ментлинг движением головы указал на Терлена. — Это вы. Второй свидетель выбран мною после длительного размышления. Он должен быть уже здесь. Я назову только его инициалы, этого вам будет достаточно. Слышали вы когда-нибудь о Г.М.?
Сэр Джордж удивился:
— Сэр Генри Мерривейл?! Из контрразведки военного министерства?
— Да, великий Мерривейл, — сказал Ментлинг с удовлетворением. — Я познакомился с ним как-то в клубе «Диоген». Он придет, и, если существует какой-нибудь хитрый трюк в этом деле, я надеюсь, что, конечно, он его раскроет.