— Знаешь что, девка, — сказал я спокойно, — разговор становится слишком тяжелым.
— Не называй меня «девка», черт возьми! Именно так называл меня проклятый Беннет. Никогда не называй меня так!
— Я всегда буду называть тебя так, девка.
— А кто ты такой? Именно…
— Дип, — сказал я. — Называй меня Дип.
Джеко-бой еще сосредоточеннее уткнулся в бумагу, но он явно не читал ее. Мышцы его лица напряглись, и он пару раз облизнул пересохшие губы.
Девица сидела неподвижно, опустив вниз руки и наклонив голову.
Я допил свой стакан, поставил его на стол и взглянул на нее. Вены на ее шее вздулись, щеки слегка вздрагивали.
— Как твое полное имя, Тэлли?
— Тэлли Ли, — шепотом ответила она.
— Живешь рядом?
— Да… В сто тридцатом. За Броганским рынком. Но то, что я… говорила…
— Все о'кей, Тэлли.
Теперь вся нижняя часть ее лица дрожала.
— Иногда я… я говорю глупости…
— Конечно. Это так.
— То, что я сказала…
Она вздохнула и закусила губу.
— О гангстерах? О том, что я бандит? Негодяй? И было бы лучше, если бы меня подстрелили? Но ты говорила мне не то, что думала. Не так ли?
Вдруг она вскинула голову. Страх исчез, и твердым голосом она произнесла:
— Я говорила, что думала.
Джеко-бой за стойкой испуганно втянул голову в плечи.
Я усмехнулся и проговорил:
— Вот это вернее. Если ты это сказала, значит, так и думаешь.
Ее глаза несколько секунд изучали мое лицо, а затем, придя к какому-то заключению, Тэлли взяла свой стакан, допила остатки питья и заговорила жестким, твердым голосом.
— Ты не Дип. Ты слишком вежлив, чтобы быть Дипом. Настоящий Дип избил бы меня. Дип не выносит, когда его называют настоящими именами. Он не терпит женщин, которые слишком много знают и говорят о нем.
Она перевела дыхание и вызывающе добавила:
— Знаю я больше того, что сказала, парень. И если сочту нужным, то скажу. Вот тогда и будет настоящее беспокойство.
— Этому я верю. Тогда все приобретет более интересную окраску.
— Будь уверен, большой парень.
Ее рот сжался в кривой усмешке.
— Если бы ты был Дип, то под твоей левой рукой и днем и ночью болтался бы револьвер, высматривая, кого бы прихлопнуть. Его обычно так и называли — «револьверный бой». Он таскал револьвер всюду, не заботясь о том, что и копы могли заметить его.
Ее глаза презрительно окинули мою фигуру.
— Ты — Дип? Анекдот! Ха-ха!
Я пошарил у себя в кармане, вытащил бумажник, бросил на стойку доллар и обернулся.
Глаза Тэлли были широко раскрыты и полны ужаса. Она не могла их оторвать от полы моего пиджака, за которой она успела заметить револьвер.
— Не забудь сообщить им, Тэлли, — сказал я и вышел на улицу.
Глава 2
Вильсон Бэттен имел свой офис в новом здании, выстроенном на месте старого «Гринвуд-отеля». Его модернизированный фасад выделялся в темноте белым пятном. Холодные струи дождя поблескивали на его мраморной облицовке, покрывавшей несколько нелепую архитектуру здания, напоминавшую фальшивый хвост собаки.
Светившиеся на втором этаже окна свидетельствовали о том, что все или почти все его обитатели были на месте.
Через стеклянную дверь я прошел в пустой вестибюль и на стене, рядом с лифтом, заметил указатель имен. Второй этаж был представлен только одним именем: «Вильсон Бэттен, адвокат».
Очень просто. Однако это был мир, в котором простота необходима. Иными словами, простота являлась одной из статей дохода, служа вместе с тем неким прикрытием действительного высокомерия и настоящей дерзости.
Поднявшись на лифте на второй этаж, я очутился в просторном холле. Перед большим зеркалом вертелись две девицы в дождевиках. У одной из них был полный рот заколочных булавок, и потому она вынужденно предоставила меня заботам другой.
— Мы уже закрываемся, — сообщила мне эта другая.
— О?
— Вы ждете кого-нибудь из девушек?
Я снял шляпу и стряхнул с нее дождевые капли.
— Я не думал об этом. Зачем мне?
С наглой улыбкой она окинула меня взглядом с ног до головы.
— Не думаю, что вам придется долго ждать.
— Это верно. Я никогда не жду.
— Отлично… Я этого и не предполагала… Но… Вам что-нибудь нужно?
— Вильса.
— Кого?!
— Вильса. Это босс. Бэттен.
Ее глаза расширились от удивления.
— Это невозможно. Не теперь…
— Теперь. Сейчас.
Позади меня раздался голос, мягкий, но значительный и даже угрожающий.