Зато версия Наполеонова её же стараниями превращалась в прочный канат. Это ей совсем не нравилось, и она решила навестить следователя, съездив к нему на работу.
Наполеонов обычно не радовался её неожиданным визитам. Он предпочитал дружить с ней на её территории или хотя бы на нейтральной. Когда же она приезжала в Следственный комитет, он подспудно чувствовал, что ей чего-то от него надо, и ждал подвоха. Нет, конечно, всё, как правило, заканчивалось раскрытием очередного сложного дела, и все лавры доставались ему. Но сам процесс её обхаживания и выжимания из него необходимой детективу информации не доставлял ему особого удовольствия. Но и выскользнуть из её цепких когтей он не мог да и, чего скрывать, не очень-то и старался.
Вот и на этот раз она свалилась как снег на голову, не позвонив, не предупредив. Он даже подготовиться не успел, а она тут как тут! И голос у неё сладкий и умиротворяющий:
– Как поживаешь, Шурочка?
– До того, как ты вошла в мой кабинет, поживал просто превосходно! – ляпнул он.
– Что же изменилось, солнышко? – И не дала ему ответить: – Я тебе штрудель яблочный от Мориса принесла.
– И где он? – вырвалось у Наполеонова.
– Кто? Морис? – притворилась она непонимающей.
– Штрудель! – рявкнул Шура голосом, полным нетерпения.
– Штрудель здесь, со мной.
– Так вытаскивай его скорее! – И, уже обращаясь по громкой связи к секретарю Элле Русаковой: – Элла! Не в службу, а в дружбу, налей пару чашек чая.
К тому времени, когда Русакова принесла чай, Мирослава уже нарезала штрудель и один кусочек, положив на тарелку, протянула девушке:
– Попробуй, Элла! Потом скажешь, понравилось ли тебе. Морис решил опробовать новый рецепт.
– У него по любому рецепту получается вкуснятина! – искренне выпалила Элла.
Когда девушка оставила их наедине, Наполеонов спросил:
– Ты же не из-за штруделя пришла?
– И из-за него тоже, – не моргнув глазом ответила Мирослава.
– Так я тебе и поверил, – проворчал следователь и запихнул в рот здоровенный кусок штруделя, который сразу же запил горячим чаем.
– Шур! А что у тебя там с делом процентщицы? – спросила она как бы вскользь.
Но Наполеонов держал ухо востро и, вытерев руки влажной салфеткой, спросил:
– А тебе зачем?
– Интересно…
– Знаю я твои интересы! Опять моё одеяло на себя тянешь!
Мирослава, глядя на его рассерженное лицо, не выдержала и рассмеялась:
– Не злись.
– Тогда хватит водить меня за нос! Колись! Вы с Миндаугасом влезли в это дело?
– Немного, – призналась она, – с самого краешка.
– Ну и зря! Ничего у вас не выйдет! Кукушкин уже по самую макушку утонул в этом деле! – Шура бросил на подругу торжествующий взгляд.
«Зря радуешься, – подумала она, – вытащим мы из болота Виталика Кукушкина за его вихры. Чего парню зря на зону отправляться? Нехорошо, конечно, сидеть на чужом горбе. Однако это уголовно не преследуется».
– Шур! А тебе не жалко парня? – спросила Мирослава.
– Чего мне этого пройдоху жалеть? – ощетинился Наполеонов. – Убил, так пусть расплачивается.
– Не убивал он её, – обронила Мирослава тихо.
– Как бы не так! Все улики против него!
– Какие улики? – быстро спросила Мирослава.
– Тайна следствия! – отрезал Наполеонов.
– Нет у тебя никаких улик, – проговорила она, надеясь раззадорить его и хоть что-то узнать.
Но Наполеонов упорно молчал.
– Между прочим, – напомнила она, – ты говорил, что следов, указывающих на преступника, не обнаружено.
– Он был в перчатках! – запыхтел, как ёжик, Наполеонов.
– И в калошах, – усмехнулась она.
– Он мог надеть бахилы!
– Мог! Но надевал ли?
– Отстань! Не знаю!
– Но хоть что-то там должно быть?
– Что-то?
– Окурки, обёртки всякие.
– Окурков нет! Теперь все здоровье берегут! Не курят! Даже бомжи.
– Не заливай.
– Короче, окурков на месте преступления нет, – покосился он на неё одним глазом. – А вот фантики от конфет есть.
– От каких?
– От карамелек.
– И что показало ДНК?
– Что их ели дети, – вздохнул следователь, – наверное, тусовались там, подальше от родительских глаз.
– Отпечатки есть?
– Смеёшься?
– Нет.
– Полно отпечатков! Но сравнивать их не с чем!
– И больше ничего?
– Я же говорю тебе, дом под снос. Уже больше полугода стоит пустой. И там не только бездомные люди ночевали, детишки резвились, но и животные.
– Какие животные?
– Обыкновенные! Крысы! Кошки! Собаки!
– В большом количестве?
– Представь себе! Хотя не знаю. Незовибатько обнаружил шерсть. Некоторые даже лишайные! – поёжился Наполеонов.