Когда горы погибших высотой сравнялись с Линортис, начались эпидемии. Такое количество трупов не могли похоронить здесь, а вывозить не успевали. Два года воздух тут был пропитан смертью, а те, кто еще оставался в живых, продолжали сражаться в редутах из тел погибших… А потом… потом была ночь, когда пала Линортис… Всю ночь были слышны крики, а на рассвете гора оказалась красной от крови, а земля внизу покрыта слоем размозженных трупов — глубиной в сто тел. В ту ночь умирали десятками тысяч, и раскрошенные кости белым снегом падали к подножию горы. Линортис стоила Масалу империи, но он заставил город поплатиться за это жизнью… После этого разве можно сказать, кто выиграл войну? Кто может сосчитать мертвых? Масал оставил на этом поле кладбище. Здесь среди развалин белеют непогребенные кости двух армий. И они не почивают в покое, приятель! Поверь человеку, который все это пережил…
Ладдос выругался и впился зубами в жесткое мясо. Потом он перевел взгляд на запертые двери.
— Ты живешь здесь с тех самых пор? — спросил Кейн. — Почему?
Пожилой человек, похожий на пугало, слабо махнул рукой.
— А куда мне идти? Мы с женой служили нашему хозяину, пока Масал не прошел через усадьбу. Прислугу никто не убивает. Одно время сам Масал расположился в этом доме, но когда ядра стали долетать и сюда, перебрался в тыл. Тут квартировали его генералы; хирурги трудились над ранеными, слишком изувеченными, чтобы сражаться… Мы служили им всем. А когда снаряды падали возле дома, прятались в подвалах. Когда мы выползали оттуда, то находили своих хозяев погребенными под обломками, и тогда приходили новые… В ту ночь, когда Линортис пала, мы тоже спрятались, а после того, как Масал увел отсюда остатки армии, больше хозяев не было. Куда нам было идти? Кому еще служить? Мы остались здесь, среди развалин, с несколькими уцелевшими. Жили, собирая отбросы, а ночью дрожали от страха, когда духи и вампиры бродили вокруг дома и колотили в двери…
В подвале яростно залаяла собака. Ладдос и Кейн посмотрели друг на друга.
— Крысы, — пояснил Граналь, когда мужчины одновременно поднялись. — Пес любит за ними охотиться.
Пес заскулил от боли, потом испуганно завыл. Его вой эхом отдавался в руинах.
— Крупная крыса, — заметил Кейн, вытер жирные ладони и направился к подвалу.
— Я с тобой, — заявил Ладдос.
— По-моему, Джересен приказал тебе следить за стариками.
Вальданец со сломанным носом выглядел весьма воинственно.
— К черту! Эти-то никуда не денутся. Пойду посмотрю, что так напугало пса.
В подвале под кухней оказалось чисто и прибрано. Полки с бутылками вина и провизией ровными рядами тянулись вдоль стен. Один угол был отгорожен ширмой, за которой стояла небольшая кровать и простая мебель. Треснутое зеркало и несколько женских одежек лежали на старом сундуке. «Обиталище Сеси, — догадался Кейн. — Остальные спят наверху». Тяжелая дверь, распахнутая настежь, вела в подвалы под центральными строениями.
— Она была раньше открыта? — спросил Кейн.
— Откуда я знаю? — пожал плечами Ладдос, направляя вперед луч фонаря.
Пол узкого коридора, расположенного над ними, был пробит огромным камнем.
Местами же он провалился под тяжестью обломков. Сквозь щели сверкали звезды.
Пыль, осколки, осыпающиеся стены…
— Под этим крылом должен быть еще один подвал, — предположил Кейн. — Скорее всего там. Вот, гляди, лестница, ведущая вниз!
— Куда? — Ладдос поднял фонарь, осторожно ступая между невидимыми во тьме грудами обломков. — О боги, если в этом полу дыра…
Кейн тоже подошел к лестнице.
— Кто-то смел тут пыль…
— Джересен тщательно обыскал дом, когда мы сюда прибыли. — Ладдос все время оглядывался через плечо. — Я больше не слышу завываний пса.
— Гм… Вот следы собачьих лап. И еще чьи-то, не разберу чьи… слишком затерты и размазаны. — Кейн стал спускаться.
— Пошли отсюда. Пес, видно, поймал-таки крысу, — сказал Ладдос.
— Отдай фонарь, если решил вернуться.
Ладдос чертыхнулся и вслед за Кейном стал спускаться по узкой лестнице. Кто-то внизу зарычал.
— Осторожно!
В темноте сверкнул меч Кейна. Ладдос с фонарем подбежал поближе.
Перемещающийся луч света враждебно бил в глаза. Пес прижался к стене в углу, у подножия лестницы, ощетинившийся, с оскаленными клыками, с поджатым от страха хвостом. Казалось, он их не видит. Когда люди очутились на нижней ступеньке, обезумевший пес бросился вперед, проскользнул между ними и скрылся наверху.