— Я не исключаю, что при обычных обстоятельствах Ксильда не упустила бы выгоды, — начала я, пытаясь быть здравомыслящей и честной. — Но она так слаба, а Манфред так не хотел привозить ее сюда.
— По его словам, — заметил Толливер.
— Что ж… Да, по его словам. А ты, кажется, думаешь, что Манфред способен притащить больную женщину туда, где ей не следует быть, лишь для того, чтобы удовлетворить свое вожделение ко мне. Но я так не считаю.
Я очень твердо посмотрела на Толливера. Спустя секунду вид у него стал слегка пристыженный.
— Ладно, я соглашусь, что он и вправду любит старую зануду, — буркнул Толливер. — И насколько мне известно, возит ее туда, куда бы она ни захотела поехать.
Я поняла, что большего признания не получу, но, по крайней мере, хоть такое. Мне ненавистна была мысль, что Толливер и Манфред при встрече вцепятся друг в друга.
— Они в нашем мотеле?
— Да. Нигде больше нет комнат, скажу я тебе. По дороге, ведущей в гору, почти не проехать из-за множества трейлеров с командами новостей и машин правоохранительных органов. По обе стороны затора парни с переносными рациями держат свободной одну полосу дороги.
И я снова почувствовала укол вины, как будто я каким-то образом была ответственна за то, что внесла разлад в жизни стольких людей. Виноват, конечно, был убийца, но я сомневалась, что он не смыкает глаз, беспокоясь об этом.
Интересно, о чем он думает? Он разрядил на мне свою ярость.
— Теперь он залег, — заметила я.
Толливеру не нужно было спрашивать, о ком я говорю.
— Он будет осторожен, — согласился Толливер. — Он попытался тебя достать, потому что ярился, что его игры закончены. Теперь он остынет. И будет беспокоиться насчет копов.
— У него не хватит на меня времени.
— Скорее всего. Но этот парень сумасшедший, Харпер. Никогда нельзя сказать, что у таких на уме. Надеюсь, ты завтра выйдешь из больницы. Может, копы закончат свои расспросы и мы сможем покинуть это место. Если ты будешь достаточно хорошо себя чувствовать.
— Надеюсь, что так, — ответила я.
Я чувствовала себя лучше, но было бы натяжкой сказать, что я достаточно окрепла для путешествий.
Толливер обнял меня перед тем, как уйти. Он сказал, что купит еды по дороге в мотель и просидит в комнате остаток вечера, чтобы избежать внимания репортеров.
— Все равно тут некуда пойти, — улыбнулся он. — Почему бы нам не брать почаще работу в крупных городах?
— Сама задавалась этим вопросом. У нас же была работа в Мемфисе и еще одна в Нашвилле.
Мне не хотелось снова говорить о Табите Моргенштерн.
— А перед этим мы были в Санта-Пауле. И еще та работа на кладбище в Майами.
— Но в большинстве случаев нас вызывают из маленьких городков.
— Не знаю почему. Мы когда-нибудь работали в Нью-Йорке?
— Конечно. Помнишь? Но тогда тебе пришлось очень нелегко, потому что это было вскоре после девять-один-один.[12]
— Пытаюсь об этом забыть, — сказала я. То было одним из самых худших переживаний, через которые я прошла как профессионал… Как бы ни называлась моя профессия. — Мы никогда больше не будем за такое браться.
— Да, Нью-Йорк отпадает.
Мы долго смотрели друг на друга.
— Ладно, — бросил Толливер. — Я пошел. Попытайся съесть ужин и поспи. Поскольку тебе лучше, может, к тебе не будут часто заходить этой ночью.
Брат похлопотал надо мной еще минуту-другую: убедился, что столик на колесиках стоит правильно, убрал с него все лишнее, чтобы освободить место для подноса с ужином, обратил мое внимание на пульт на перилах кровати и передвинул телефон поближе, на прикроватный столик, чтобы я могла легко до него дотянуться. Мой сотовый Толливер убрал в ящичек под столиком на колесах.
— Позвони, если я тебе понадоблюсь, — сказал он.
А потом ушел.
Я немного подремала, пока не принесли ужин. Сегодня вечером мне дали кое-что посущественнее желе. Стыдно сказать, но я съела почти всю принесенную еду. Она не была такой уж ужасной. А я по-настоящему проголодалась. За последние два дня я не слишком баловала себя калориями.
После этого, в качестве развлечения, заглянул другой доктор, чтобы сказать мне, что мое состояние улучшается и, по его мнению, я смогу утром отправиться домой. Его, похоже, ничуть не заботило, кто я такая и где мой дом. Как и все остальные, кого я встречала в Мемориальной больнице Нотт-Каунти, он был перегружен работой. И, судя по акценту, доктор был не местным. Интересно, что привело его в Доравилл? Скорее всего, он работал в том же приемном покое, что и доктор Томасон.
12
Девять-один-один — так в Америке называют террористические акты, случившиеся 11 сентября 2001 года, когда два самолета врезались в Международной торговый центр в Нью-Йорке.