Актеры на площадке затаили дыхание. Все поняли: девушка ясно дала понять режиссеру – он никогда не имел успеха на сцене.
Мистер Гриффит небрежно пожал плечами и сказал:
– Хорошо, мисс Пикфорд, делайте так, как считаете нужным. А потом сделаете так, как говорю я.
После этого он снова и снова заставлял золотокудрое создание повторять сцену. Как догадалась Бетси, куда дольше, чем следовало.
В среду со студии позвонили снова и попросили Бетси приехать после ленча в платье для сцены ужина в светском особняке. Бетси была счастлива, что сама подошла к телефону, и стала гадать, не дадут ли ей маленькую роль. Она быстро переоделась в вечернее платье из сиренево-розовой тафты, сделала высокую прическу и побежала к станции метро.
Когда она появилась на студии, ей велели сесть за маленький столик на заднем плане и делать вид, что она разговаривает с мужчиной, разместившимся напротив. Увы, стало ясно, что она снова снимается лишь в массовке. Расстроенная, Бетси взяла после съемки ставший привычным конверт и остановилась на широких ступенях лестницы, спускающейся на тротуар. Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела мужчину. Кажется, кто-то называл его Маком. Большой, словно медведь, с непривычно длинными руками и добродушной улыбкой, Мак сдвинул на затылок свою шляпу, вынул изо рта сигару и принялся медленно рассматривать Бетси с головы до ног.
Оскорбленная, Бетси тут же помчалась вниз по ступенькам, подальше от нахального субъекта.
Мак побежал следом и догнал Бетси уже на тротуаре.
– Я не собирался с вами заигрывать, юная леди, – пояснил он. – Я тоже здесь снимаюсь, и мне захотелось дать вам совет. Как правило, в кино ходят люди небогатые. Они, знаете ли, всегда сочувствуют несчастной маленькой служанке, с которой плохо обращаются, или бедной сиротке, а не дебютантке из светского общества, которую вы играли сегодня. Так что после проб на следующей неделе попытайтесь получить роль девушки, с которой плохо обращаются. Запомните, только так можно завоевать любовь зрителей.
– Спасибо, – холодно поблагодарила Бетси. Дойдя до угла, она перешла на другую сторону, чтобы избавиться от своего спутника. Она не собиралась играть служанок.
Прежде чем приступить к пробам, мистер Гриффит объяснил разницу между игрой на сцене и съемками в кино. Актеры на сцене передают свои чувства при помощи диалога, подчеркивают эмоции. А в немом кино Бетси должна была передать чувства в первые же секунды своего появления на экране и сделать это при помощи своего тела. Ей придется вести себя на площадке ненатурально. Зато на экране это будет выглядеть естественно.
Бетси нервничала. Гриффит был человеком холодным, необщительным, самоуверенным. Гриффит работал семь дней в неделю, оставляя время только на сон. В его жизни не было места для развлечений, впрочем, секс составлял исключение. Элси предупреждала, мистер Гриффит не пропускает ни одной девушки, которая хочет сделать карьеру.
Как и все в «Биографе», Бетси теперь знала, что мистер Гриффит без ума от двух женских типов – мадонны и золотоволосой девственницы. Хотя Бетси, несомненно, была единственной девственницей на студии, под эти образы она не подходила. У нее было ангельское личико, которое нравилось мистеру Гриффиту. Но рост, но бедра, но грудь – все это было роскошным и подавляло своим великолепием. В Бетси не было нежности, обаяния и дерзости, которыми обладала Мэри Пикфорд, или воодушевления и отваги, которых ждали от ведущей актрисы в «Биографе».
Была еще – впрочем, как всегда – и дополнительная проблема. Бетси стала скованной, словно деревянная заводная кукла. Когда ее попросили изобразить какие-нибудь эмоции, Бетси подняла брови, надула губки и посмотрела вверх – это означало удивление. Чтобы выразить печаль, она закатила глаза и открыла рот, склонив голову к плечу.
– Ну прямо Иисус на кресте, – пробормотал оператор Билли.
И все-таки тому же Билли пришлось согласиться, что изысканное лицо Бетси с тонкими чертами можно снимать под любым углом. И в терпении ей не откажешь. Она могла стоять без движения столько времени, сколько требовалось, чтобы отрегулировать свет. Они сделали несколько пробных кадров, и выяснилось, что блестящие от слез глаза Бетси и ее дрожащие губы смотрятся просто удивительно.
В конце концов мистер Гриффит пришел к выводу, что для комедии Бетси не годится, а вот для драмы вполне подойдет, если делать как можно больше крупных планов.
Бетси была в восторге от своего нового положения. Они играла только леди и получала тридцать пять долларов в неделю. Всякий раз, как Бетси повышали жалованье, давали новую роль, миссис Бриджес обязательно вспоминала Мими:
– Я же говорила тебе, моя девочка, что ты всего добьешься, несмотря на происки этой суки!
Потом появился и новый вариант.
– Я надеюсь, что фильмы с твоим участием показывают в Англии, дорогая, так что эта мерзавка видит твое лицо на большом экране!
– Но, мама, она так и осталась безнаказанной, – как-то раз отозвалась Бетси.
На самом деле ей было неприятно признаться в том, что она все еще скучала по Мими, может, единственной, которая никогда не завидовала и была ей как сестра. Бетси по-прежнему возмущалась тем, что ее обвиняют в случившемся с Мими несчастье. Но она и сама, как ни удивительно, чувствовала себя виноватой. Именно это приводило ее в отчаяние.
– О! Не беспокойся. Она свое еще получит, – с угрюмым удовлетворением произнесла миссис Бриджес.
Как только Бетси привыкла к камере – тем более что не было зрителей, – она расслабилась, и игра ее стала улучшаться. Ей стали давать более серьезные роли. Тут же возросло жалованье до ста долларов в неделю. Теперь она получала в три раза больше, чем в театре «Гэйети».
Бетси была счастлива и довольна. Она больше не чувствовала, что не оправдывает надежд матери. Теперь Бетси, почуяв свободу, вовсю флиртовала. Она относилась ко всем мужчинам с теплой снисходительностью. Ко всем, кроме Мака Сеннетта, который всегда крутился на студии, даже если не участвовал в съемках, доводя до бешенства осветителей, операторов и режиссера своими советами.
Глава 8
Воскресенье, 30 октября 1910 года
Бетси и ее мать, смеясь, поднимались вместе с другими работниками студии «Биограф» в вагон поезда, следовавшего на Запад. Их ждали несколько дней пути и неизбежный дискомфорт. Мистер Гриффит вез свою команду в Калифорнию, спасаясь от холодных ветров и снега нью-йоркской зимы. Кроме того, в Калифорнии прекрасная погода и весь год можно снимать на открытом воздухе массу привлекательных ландшафтов – море, пустыню, горы, леса, фермы. И земля там была дешевой.
Почти сразу же, как поезд отошел от перрона, миссис Бриджес воскликнула:
– Я так и думала! – Она нагнулась к дочери и передала ей номер «Нью-Йорк пост», подчеркнув ногтем заголовок «Зильда уходит». «Несмотря на потрясающий успех в варьете мистера Зигфельда, Зильда почувствовала тоску по родине. Она заявила, что никакая сумма денег не заменит ей прекрасной Франции, куда она и возвращается, вне всякого сомнения, национальной героиней и, определенно, с немалым состояним, заработанным песнями о том, как плохо быть бедной».
Двадцатидвухлетняя Бетси закусила губу, чтобы не зарыдать от бессильной ярости. Она сразу же вспомнила проделку Мими и первые тревожные месяцы жизни в Нью-Йорке.
Бетси и ее мать сошли с поезда в Санта-Фе под ослепительными лучами не по-осеннему яркого солнца. Их проводили к стоящему у станции студийному автобусу. Подпрыгивая на неровностях дороги, они вдыхали теплый, сухой воздух, благоухающий жасмином, эвкалиптом и геранью. Вдоль дороги росли бугенвиллея и розы.