Я поделилась с ней своими опасениями и рассказала о своих предположениях, что все эти смерти были связаны с чем-то, что произошло в то лето, когда все четверо мужчин побывали здесь, будучи студентами. Я рассказала, как поехала увидеться с Фелипе Тепано в надежде, что он мне расскажет все, но он не стал этого делать, и что его жена отдала мне эту фотографию, когда он отказался говорить.
— Она пытается что-то сообщить мне, стараясь не ослушаться мужа, — заключила я. — У меня такое чувство, что эта фотография объясняет все. Если бы только я смогла понять, что именно! А еще мне интересно, не похожа ли пропавшая фотография, та, что Дэйв хранил в сейфе, на эту, или же они дубликаты?
— Существует две фотографии? — переспросила она.
Я рассказала ей о невнятных бормотаниях Сета, по крайней мере, такими они мне показались в то время.
— Так, значит, Сет сказал, что он уничтожил бы фотографию, и предположил, что кто-то другой это сделал? — уточнила она.
— Да, — кивнула я. — Маловероятно, что у нас ее копия. Может, у них у всех было по копии.
— Не знаю, — покачала головой Мойра. — Но это все, что есть. Почему бы мне не спросить об этом Рори? Может, он знает что-нибудь? Я вернусь и узнаю, позволят ли они мне увидеться с ним снова.
— Давай оставим это на завтра, — придержала я ее. — Мне надо еще над этим поразмыслить. Знаешь, что меня беспокоит больше всего? Это то, что кто бы ни стоял за всем этим, он готов убить даже такого человека, как Габриэла, которая в принципе не могла иметь ничего общего с 1975 годом. Она тогда даже не родилась еще.
— Это может означать, что все завязано на чем-то абсолютно другом, — предположила Мойра.
— Тогда почему мне никто ничего не хочет говорить о лете 1975-го? — выдвинула я свой аргумент.
— Хороший вопрос, — сказала она.
На следующее утро Мойра отправилась в полицейский участок повидаться с Рори, а я снова пошла в интернет-кафе. Так как я была совершенно отсталой в плане технологий, мне пришлось попросить о помощи, однако через небольшой промежуток времени я отсканировала фотографию, которую Мария дала мне, и записала ее на CD. С этим я пришла к моему другу Брайану Мёрфи:
— Могу я вот это посмотреть на мониторе? Я имею в виду в увеличенном виде? — попросила я его.
— Конечно, — ответил он. — Старая фотография, понятно. А это не Джаспер Робинсон?
— Думаю, что он, — кивнула я.
— А это Дэйв Мэддокс? — указал он.
— Да, а вот это Сет и Гордон Фэйеруэтер.
— Не разыгрываете? — удивился он. — Да они знали друг друга давненько.
— Верно, — согласилась я.
— А кто вот эти, другие люди? Это мужчина или женщина?
— Вот теперь я могу рассмотреть изображение получше, — я прямо носом уткнулась в монитор. — Полагаю, это Мюриэль Джонс.
— Я не знаю ее, — он покачал головой.
«Вообще-то, знаете», — мысленно возразила я, но оставила это при себе.
— А вот и снова я, Кассандра, или Мюриэль, или как вы там себя называете, — приветствовала я, приближаясь к Кассандре несколькими минутами позже.
— Оставьте меня в покое, — сказала она.
— Этого не случится, Мюриэль, — отрезала я. — Я хочу, чтобы вы мне рассказали о лете 1975-го.
— Не знаю, о чем вы говорите, — запротестовала она.
— Как насчет того, чтобы взглянуть на эту фотографию? — предложила я. — Я могу вам показать ее в увеличенном варианте на компьютере Брайана, если хотите, на случай, если вы не узнаете себя в этом парне.
Если в прошлый раз, когда мы разговаривали, Кассандра позеленела, то на этот раз я даже не знаю, как описать, какого оттенка она теперь стала. У нее сильно затряслись руки, а уголок одного глаза начал дергаться от нервного тика.
— Может, уйдем в более уединенное место? — попросила она.
— Хорошо. Давайте сядем вон под тем зонтиком и поглядим на закат, — согласилась я.
— Вы собираетесь убить меня на виду у всех в столовой? — спросила она дрожащим голосом.
— Я не убиваю людей, — возразила я. — Я просто хочу поговорить с вами.
— Вы никому не сможете рассказать, — прошептала она.
— Я могу понять ваше беспокойство. Если кто-то узнает вас, вы можете закончить так же, то есть умереть, как и все остальные.
Цыганка рухнула на свой стул.
— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она. — Давайте выйдем на улицу.
— Кассандра, Мюриэль, как же вас по-настоящему зовут? — поинтересовалась я.
— Эндрю Джонс, — сознался он.
— Ладно, Эндрю, — произнесла я. — Скажите-ка мне вот что…
— Прошу, зовите меня Кассандра, — попросил он.
— Кассандра, если вы не расскажете мне, что знаете, прямо сейчас, я сделаю некоторое заявление за ужином о том, кто вы на самом деле.
— Зачем вы так со мной? — сокрушался он.
— Люди умирают, если вы не заметили. Жизни других людей в опасности. Гордон Фэйеруэтер не хочет мне говорить, Фелипе Тепано тоже отказывается, но поверьте мне, вы расскажете.
— Нам вообще не следовало сюда возвращаться, — сокрушался он. — Не знаю, почему мы это сделали.
— Не знаю, удивит ли вас это, но те же самые слова произнес Сет перед тем, как умер.
— Прошу вас! — он был в панике. — Я не думал, что вообще кто-нибудь меня узнает. Чем более вызывающе ты выглядишь, тем меньше люди смотрят на тебя. Поверьте, я знаю. А мы не можем пройти в мой номер, чтобы я мог снять парик? Голова болит.
— Нет, — отрезала я. — Начинайте рассказывать. Никто вас здесь не услышит, рядом с прибоем.
— Не могу, — замотал он головой.
— Ладно, тогда вернемся в столовую, и я сделаю заявление. Кажется, там как раз все собрались, разве нет? Наверняка и Анакена там.
Он застонал. Я ждала.
— Вы знаете историю Ана о Кеке? — наконец спросил он.
— Я знаю, что это пещера, — ответила я. — Что-то связанное с девственницами. Один из ваших Моаиманьяков использует это название.
— Пещера Белых Девственниц, вот как большинство людей называет ее, — пояснил он. — Но вы знаете, что произошло там в 1860-х годах?
— Нет, — сказала я. Я не знала, какая тут связь между происходящим и 1860-ми. Я была заинтересована в 1975-м.
— Пещеру использовали как место для ритуалов культа человека-птицы, тангата ману. Молодые девушки, девственницы, очень ценились, и их помещали в Ана о Кеке на несколько недель, если не месяцев, до прилета птиц. Пещера располагается в нескольких ярдах от вершины утеса на внешней стороне Пойке. Туда довольно опасно добираться да и падать оттуда очень высоко. Там было очень тесно, но считалось великой честью быть избранной. Смысл состоял в том, чтобы девочки стали бледными и упитанными. Их отцы приносили им еду.
— Ладно, — сказала я, чувствуя, как растет мое нетерпение. — Какой в этом смысл?
— В 1863 году на Рапа-Нуи приплыли работорговцы, — продолжал он, игнорируя меня. — Жители острова пришли на пляж поприветствовать корабль. Работорговцы побросали украшения на песок, и островитяне стали ползать, собирая их. Пока они были на земле, работорговцы схватили столько трудоспособных мужчин, сколько смогли, связали их и увезли. Их забрали на гуановые прииски на островах Чинча. Условия там были ужасные, и многие из них умерли. Но потом…
— Знаю я все это, — перебила я. — Ваш старый друг Гордон Фэйеруэтер рассказывал мне. Епископ Таити вмешался и настоял на том, чтобы их отправили обратно. Их и отправили, но они привезли с собой оспу.
— А он рассказал вам о девочках? — спросил он.
— Нет, — мотнула я головой.
— Наверное, уж не стал, — хмыкнул он. — Слишком уж сильно ранит, в самое сердце.
— Так что случилось с девушками? — спросила я.
— Почти все на острове заболели оспой, — ответил он. — Большинство умерли. Не было никого, кто бы принес девочкам еду и воду.
— Они умерли от голода! — охнула я, догадавшись.
— Верно, — подтвердил он мою догадку.
— Скажите мне, что это всего лишь легенда, — взмолилась я.
— Возможно, так и есть, но люди здесь верят, что это правда, — пожал он плечами.
Он отвернулся от меня и заговорил так тихо, что я едва могла расслышать его голос.
— Я не могу себе представить, что она умерла от голода за три дня, — произнес он. — Хотя, возможно, из-за обезвоживания или просто от переохлаждения.