Анакена должен быть еще и дерзким, и наглым, чтобы осуществить все эти убийства на территории отеля. Я также знала, благодаря Эрории, что Анакена был, вероятно, левшой.
Что касается транспорта — Джаспер не сам же отправился посреди ночи на Аху Акиви — то почти все из нас в какой-то момент брали напрокат машины. Знаю, что Энрике брал и катал Ивонну по острову. Льюис со своей женой тоже брали машину. Джаспер умер до того, как у нас забрали ключи.
Кто еще оставался с того рокового времени в 1975 году? Я вернулась в интернет-кафе и проверила информацию о профессоре Педерсене. Я не смогла найти его в списке факультета колледжа, но обнаружила, что у них есть стипендия его имени — памятная стипендия. Профессор Педерсен, которому в 1975-м было, я бы сказала, по крайней мере, пятьдесят, уже умер. Он был мертв уже пять лет.
Однако мать Флоры вполне могла быть еще живой. Она была значительно моложе, тогда ей только за тридцать перевалило. Возможно, она снова вышла замуж и сменила фамилию, и сейчас ей должно быть примерно лет шестьдесят или немного больше. Я спросила Эндрю, смог бы он узнать ее спустя тридцать лет, и он ответил, что смог бы, и что он не считает, что она здесь. Даже если так, то все равно вероятность существовала. Ивонна была слишком молодой, как и Кент. Бренда Баттерз была подходящего возраста, как и Сьюзи Скейс. У Эдвины Расмуссен, конечно, была какая-то ожесточенность в мировоззрении, что вполне можно было отнести к личной трагедии, но она имела слишком маленький рост, чтобы быть матерью Флоры, разве только фотоаппарат как-то исказил перспективу. А вот Бренда и Сьюзи были подходящего роста. Сьюзи также была блондинкой, но когда я пристально разглядела фотографию, то не увидела никакого сходства. По краям стояли Джудит, врач и жена «пирожка». Она была примерно нужного возраста, казалась мне довольно сильной, и рост был подходящий. И хотя она не была настоящим членом интернет-группы, она была связана с ней через своего мужа. Если Анакена — это не чей-то второй псевдоним, тогда, вполне вероятно, ею могла быть она. Кто-нибудь из них был левшой? Я постаралась представить их во время еды, но так и не смогла вспомнить.
Я проверила свою электронную почту: там был, как обычно, спам, ежедневный вопрос от Клайва и одно сообщение от Роба. Послание гласило:
«Меня что-то все время беспокоит в тех фотографиях земли, где был найден этот парень Дэйв. Я их увеличил, и пара наших ребят изучили их. Кажется, я тебе говорил, что лошадиные подковы уникальны, изготавливаются индивидуально для каждой лошади. Можно рассмотреть вполне четкие очертания, а также, возможно, метки или клеймо. Все отпечатки, которые я могу достаточно хорошо рассмотреть, чтобы прокомментировать, сделаны одной и той же подковой. У нее сбоку есть небольшая зазубрина. Если посмотришь на свои фотографии, увидишь. Думаю, ты ищешь не лошадь. Мне кажется, ты ищешь подкову. Будь осторожна».
Что, черт подери, это могло значить? Что у кого-то, какого-то левши была подкова, и он наставил следов на земле вокруг Дэйва, чтобы все выглядело, будто его затоптала лошадь? А не странновато ли это было? Хотя вышло очень эффективно, решила я, поразмыслив над этим. Фуэнтэс долго считал, что у Дэйва произошла неудачная встреча с лошадью. То, что это выглядело как несчастный случай, сослужило хорошую службу — не слишком переполошило следующие жертвы. После же смерти Джаспера последствия, должно быть, стали ясны и остальным, но к тому моменту это уже ничего не значило. Нас всех здесь задержали. Подковы и татуировки: у Анакены был также и пытливый ум.
Насколько важной была дощечка Сан Педро с ронгоронго для плана? Кем бы ни был этот человек, все это, несомненно, связывало его с летом 1975 года. Сотрудники городского музея, которым следовало знать о подобных вещах, сказали, что никогда не слышали о такой дощечке. Следовательно, один из людей, имеющих отношение к ее изначальной находке, наиболее вероятно, все это время обладал ею, пока дощечку не подложили, чтобы Джаспер нашел ее. Выло бы уже слишком — предполагать, что она оказалась в витрине какого-то антикварного магазина, подобного моему, мимо которого случайно проходил Анакена.
Сет и Эндрю считали ее знаком, так сказать, предупреждением. Было ли оно необходимо? Было, в той мере, что она послужила инструментом для сбора их всех на Рапа-Нуи. Именно потому, что ее необходимо было выпустить в ничего неподозревающий мир, и был устроен конгресс, посвященный моаи. Если Анакена старался убедить Джаспера провести конференцию, тогда дощечка послужила стимулом. Кто был тогда в Чили, когда дощечку нашли? Команда «Кент Кларк филмз», Альберт Моррис и Эдвина Расмуссен. Так и было, если только дощечка не являлась просто лишним украшением.
Кто все это делал? Кто был этот пугающе умный, бесконечно терпеливый и пытливый человек, претворяющий в действие свой план? Я отправила письмо по электронной почте в колледж и спросила, нет ли у них случайно адреса электронной почты бывшей миссис Педерсен. Я не ожидала, что мне сразу же ответят, но на данный момент стоило попытаться.
Кто еще был опустошен смертью маленькой Флоры? Фелипе Тепано, как мне казалось, был наиболее подходящим кандидатом. Разве он не предсказал смерть на куче земли, чтобы отвести от себя подозрение? Наверняка, это бы не сработало. Скорее всего, это бы только указало на него, как потенциального убийцу. Тогда это было совпадение? Он действительно предвидел смерть? А если он не был причастен к смертям, тогда Анакена рассмотрел предсказание как счастливую случайность, которая добавила элемент чуть ли не сверхъестественной силы, к тому, что должно было произойти дальше? Если так, тогда Анакена легко приспосабливался и реагировал на изменяющуюся ситуацию.
Я подъехала к дому для гостей семьи Тепано. Фелипе не было дома, но была Мария.
— Спасибо за фотографию, — поблагодарила я. — Я знаю про Флору Педерсен.
— А это не заняло много времени, — сказала она. — Вы ведь ничего не скажете моему мужу, правда?
— Конечно, не скажу, и я принесла ее обратно. Я сделала копию.
— А как вы узнали?
— Боюсь, что не могу вам этого сказать, — покачала я головой. — Я просто сделала это.
— Не так-то много людей осталось, которые могли бы вам рассказать, — заметила она.
Я надеялась, что не выдала Эндрю.
— Она была милейшим ребенком, наша Таваке, — произнесла она. — С очень бледной кожей, красивая и ласковая. Мы все обожали ее. Все, кто работал на месте раскопок, помогали искать ее, все мы. Мы искали до самой ночи. Я помню, как Педерсены сидели на пляже всю ночь и весь день. Конечно, сначала все думали, что она утонула. Думаю, они считали, что через какое-то время прибой вынесет тело на берег. Но у Фелипе было одно из его видений. Он сказал, что она в пещере. Мы обыскали все пещеры, но не нашли ее. Она забралась в очень маленький лавовый туннель и, наверное, упала. Мы звали ее по имени, но, возможно, она была без сознания.
— А вы хоть как-то общались с Педерсенами после этого? — спросила я.
— Иногда, — ответила она. — Сначала приходили письма, примерно по одному в год, но потом они перестали писать. Один из археологов, которые здесь работали позже, сказал нам, что Педерсены развелись, и что она уехала. Она так никогда и не оправилась. Она была… не знаю, как бы объяснить это… она постоянно нервничала, переживала. Она не была сильной, знаете, в том, как реагировала на происходящее. Помню, у нас из дома украли блюдо, и она так расплакалась. Это было просто блюдо, ничего особенного. Казалось, она переживала все намного глубже и сильнее, чем все остальные. К тому же она была намного моложе своего мужа. Казалось, они любили друг друга. Думаю, она не была достаточно сильной, я имею в виду умственно, для того, чтобы справиться с тем, что случилось с Таваке.
— Вы знаете, где она сейчас?
— На небесах, я надеюсь, — сказала Мария. — Она умерла лет десять спустя. Я не знаю, почему. Она бы все еще была молодой. Думаю, то, что произошло, убило ее. Просто это заняло некоторое время.