— Сэр! — Взбешенный, Санционаре тоже поднялся, но Карлотта протянула к нему руку.
— Простите моего отца, синьор Санционаре. — Она улыбнулась, явно смущенная происходящим. — Вернуться в Италию — для него большое испытание. Столько тяжелых воспоминаний, столько напоминаний о моей матери, которую он любил всей душой. Пожалуйста, простите его.
— Вашему отцу следует быть поосторожнее. — Голос у итальянца дрожал от сдерживаемой ярости. — Будь на моем месте человек не столь миролюбивый, ему не миновать бы серьезных неприятностей.
— Карлотта. — Смит уже вышел из-за столика. — Идем. Я не позволю тебе оставаться здесь одной.
Она чуть заметно подалась вперед и прошептала:
— У меня четвертое купе, вагон «Д». Приходите после полуночи, я не хочу, чтобы у вас осталось неприятное впечатление от нашего знакомства. — С этими словами Карлотта поднялась и последовала за отцом к выходу. Щеки ее горели от смущения.
Санционаре откинулся на спинку стула. Этот Смит, душевнобольной… и уж определенно ненормальный. Устроить такую сцену. Без малейшего на то повода. А ведь обычно англичане такие сдержанные, уравновешенные. Он вздохнул и направил мысли на девушку. Шикарная, очаровательная. Приз для настоящего мужчины. Но с таким папашей в нагрузку, не велика ли цена? Нет уж, если и связываться с дьяволом, то лучше с тем, которого знаешь. У Аделы, по крайней мере, нет таких родственничков, которые и в гроб сведут. Жениться или даже просто ухаживать за Карлоттой — то же самое, что предстать одновременно перед судьей, присяжными и палачом. Санционаре не был трусом и в криминальных делах нередко проявлял отвагу и смелость, но в делах домашних предпочитал мир и покой. Или, по крайней мере, мечтал об этом. Тем не менее Карлотта предложила некую форму компенсации за грубость родителя. Заказав стакан бренди, Санционаре предался мечтам о восхитительных прелестях, которые могли ожидать его в уютном спальном купе красавицы. И чем дальше, тем больше его прельщала мысль о ночном приключении.
Преподать урок этому заносчивому Смиту. Будет ли дочь достаточной компенсацией за нанесенное оскорбление? В поезде его возможности ограничены, но, может быть, по приезде в Лондон ему удастся склонить Гризомбра и Шлайфштайна к показательному ограблению? А ожерелье подарить потом Аделе? Бизнес есть бизнес, и идея кражи в Лондоне — вкупе с возможностью поквитаться со Смитом — возбуждала его уже не меньше, чем мысль о сладких забавах с роскошной красавицей.
Оставалось только дождаться полуночи. После обеда к нему в купе наведался Бенно.
— Хотите, чтобы я посчитался с англичанином?
— Не глупи. Все произошло на публике и из-за пустяка.
— Он оскорбил вас. Я видел, как вы расправлялись с люди за меньшие проступки.
— Если с ним что-то случится в поезде, все подумают на меня. Calma,[58] Бенно, у меня вовсе нет желания привлекать к себе внимание. А планы на англичанина есть.
— И на его дочку тоже? — ухмыльнулся Бенно.
Санционаре не ответил. Зачем посвящать такую мелочь, как Бенно, в свои тайные желания? Интриг и соперничества в криминальном мире Италии хватало с избытком. Малейшая щель в броне, и твои недоброжелатели мгновенно ею воспользуются — не успеешь и глазом моргнуть, как лишишься и силы, и влияния.
Миновала полночь. Санционаре выглянул за дверь — никого. Он выскользнул из купе и, покачиваясь вместе с поездом, направился по коридору к соседнему вагону. Было полутемно, но найти купе номер четыре не составило труда.
Она ждала его, как он и представлял, — в почти прозрачном пеньюаре, под которым не было почти ничего.
— Я так рада, что вы пришли, — с очаровательной хрипотцой в голосе прошептала она. «Добрый знак», — подумал Санционаре.
— Разве мог я отказать после такого приглашения? — Он положил руку на ее запястье.
— Отец был непростительно груб. А вы невероятно терпеливы. Если бы все держались с ним так же. Здесь, в Италии, бывали случаи, когда я всерьез опасалась за его безопасность. Пожалуйста, садитесь. — Она жестом указала на расстеленную постель.
— Моя дорогая Карлотта. — Слова давались ему с трудом. — Чем я могу вам помочь? — Его рука осторожно передвинулась выше. — Ваш отец обращается с вами возмутительно бесцеремонно. Я со своей собакой не позволяю себе такого тона.