Примерно на середине ее, если идти от Оксфорд-стрит по правой стороне, располагалась небольшая аптека, аккуратненькая, беленькая, с витриной, заставленной пузырьками, бутылями и банками с разноцветными жидкостями: красными, желтыми, голубыми и зелеными.
В аптеке никого не было, и Ли Чоу, войдя, решительно закрыл за собой дверь, быстро повернул ключ и опустил серую штору с надписью «ЗАКРЫТО». Аптекарь, невзрачный и не отличающийся опрятностью мужчина средних лет с клочком легких, как пух, волос на затылке и опасно балансирующими на кончике носа очками, убирал с полки бутыль с этикеткой «Пумилиновая эссенция». На той же полке стояли «Эликсир Рука», «Пилюли из одуванчиков Кинга», «Облегчающий сироп Джонсона» и загадочный «Бальзам из конской мяты Хеймана», неизменно возбуждавший у Ли Чоу живой интерес.
— Здластвуйте, мистел Биг-Ноль. — Фамилию китаец произнес аккуратно, по слогам.
Аптекарь обернулся и замер, как человек, только услышавший недобрую весть, — с открытым ртом и растерянным выражением на лице.
— Вы здоловы, мистел Биг-Ноль?
— Я… я не желаю видеть вас здесь.
Предупреждение — или даже угроза, если аптекарь имел в виду именно это — прозвучало неубедительно, поскольку лицо мистера Бигнола приобрело вдруг землистый оттенок, какой бывает обычно у погребального савана.
— Давно не виделись, мистел Биг-Ноль.
— Вы должны уйти. Сейчас же. Пока я не позвал полицейского!
Ли Чоу рассмеялся, словно услышал добрую шутку.
— Полисейского вы не посовете. Думаю, вы все-таки выслусаете меня.
— У меня приличный бизнес.
— Вы есё обслузиваете тех клиентов, котолых я вам пливел.
— Мне не нужны неприятности.
— Неплиятности вы узе полусили. За те два года, сто меня сдесь не было, вы холосо заработали.
— Вы тут ни при чем.
Китаец как будто задумался ненадолго. Аптекари — люди полезные. Они всегда могут добыть то, что трудно найти где-то еще, и за их приватные услуги многие готовы платить большие деньги. Потом он пожал плечами и повернулся к двери.
— Ладно. Я уйду. Оставлю вас в покое. Но вас сколо навестят. До свиданья, мистел Биг-Ноль.
— Вы на что намекаете?
— Ни на сто. Плосто говолю, сто к вам плидут длузья. Заль. Такая холосая аптека. Так систо. Но сколо яблоски завоняют, а потом и полисия плидет. Поняли?
Бигнол понял — воображение у него было богатое.
— Подождите. Минуточку. Я дам вам денег.
Китаец покачал головой.
— У меня есть деньги, мистел Биг-Ноль. Я сам дам вам денег, если оказете услугу.
— Но я…
Ли Чоу медленно повернулся, подошел к прилавку и наклонился к застывшему в страхе аптекарю.
— Вы есё даете белый полосок мистелу Холмсу?
Бигнол настороженно кивнул.
— А мистел Уотсон до сих пол об этом не знает?
Аптекарь вздохнул, словно, делясь с кем-то этой информацией, снимал с души камень.
— Не знает.
— Вы есё полусаете опиум от моих людей?
Снова кивок.
— Да.
— И клиенты у вас все те зе?
— Да.
— А мозет, и новые есть?
— Один-два, не больше.
— И опеласии вы тозе делаете? Избавляетесь от младенсев?
— Только по крайней необходимости.
— Холосо. А тепель поговолим, как будет дальсе.
Лишь через полчаса Ли Чоу вышел из заведения на Орчард-стрит и вернулся в дом на Альберт-сквер с хорошими новостями для своего хозяина. В большой игре мщения и воздания был сделан еще один ход.
Вечером Ли Чоу и Эмбер пришли к Профессору с отчетом. Многие из тех, кто работал на Мориарти раньше, вернулись в строй, и теперь раскинутая по всему городу сеть информаторов ловила слова и жесты, намеки и слухи, и каждый, кто приходил с уловом, получал пусть небольшую, но регулярную плату.
Особой популярностью у этих людей, мужчин и женщин, пользовалась Сент-Джордж-стрит, некогда печально знаменитый Рэтклифф-хайвэй, где располагалось заведение под названием «Preussische Adler» («Прусский Орел»), любимое место сбора немецких моряков и прочих личностей, не считавших полицейских своими близкими друзьями. Сейчас агентов Мориарти прежде всего интересовали любые новости о Вильгельме Шлайфштайне. Везде, куда бы они ни обращались — в «Розу и корону», «Колокол», в пивных и танц-клубах, — расспросы велись осторожно, дабы не вызывать подозрения. Помимо имен чужестранных злодеев, розыску которых Мориарти придавал первостепенное значение, уличные охотники постоянно повторяли и другие, звучащие более привычно: Ирэн Адлер, Энгус Кроу и Шерлок Холмс.