— Да пес с ним! — прогромыхал Джереми, затаскивая меня в постель. — Мы ей другую лампу купим.
— Другой такой нет, — уныло сказала я. — Это было уникальное произведение искусства.
— А я что, не уникальный? — взвился Джереми. — Другого меня ты тоже днем с огнем не сыщешь.
Мне пришлось утешиться тем, что мы все-таки очутились в темноте.
— А это что такое? — спросил Джереми, нащупав мой шрам.
— В канун Рождества мне удалили аппендикс, — призналась я. — Скверно заштопали, да?
— А по-моему, замечательно, — прошептал Джереми, покрывая шрам поцелуями.
— Не шути так, — сказала я, натягивая одеяло до самого подбородка.
— Нет, правда, — упорствовал Джереми. — У тебя просто прекрасный шрам. Как и вся ты. Обожаю твое тело. Ты — само совершенство.
— Эх, твоими устами бы да мед пить! — со вздохом прошептала я.
— Это правда, — сказал Джереми, лобызая мой животик. — Шрам, между прочим, доказывает, что тебе пришлось немало перенести. Мелочи, знаешь ли, о многом говорят. Например, паутинки в углах твоих глаз свидетельствуют о том, что в жизни ты много смеялась.
Мои ладони машинально взлетели к глазам. Черт, уже морщинки? А ведь мне только двадцать шесть! Придется срочно купить гель от морщин.
— Физическое совершенство выдает отсутствие страстей, которые только и красят человека.
— Ты и правда так думаешь? — спросила я, недоумевая, почему в таком случае женщины вечно стремятся к этому совершенству.
— Да, — ответил Джереми.
Глава 17
Однако, проснувшись поутру, я обнаружила, что рядом со мной никого нет. По большому счету это меня не слишком удивило. Могла ли я вообще доверять мужчинам после предательства Дэвида? Значит, треп про красоту шрамов и никчемность физического совершенства был для Джереми лишь предлогом, чтобы соблазнить меня. А я, дура, уши развесила. Что ж, поделом мне. Я собралась было протянуть руку к аппарату, чтобы набрать номер телефона доверия и спросить, как дальше жить женщине, обманутой дважды всего за какую-то неделю, когда дверь распахнулась. В проеме стоял Джереми. Он приволок на подносе приготовленный для меня завтрак. И не только завтрак! В бутылке из-под минеральной воды перье красовалась изумительная алая роза! Пусть даже и пластмассовая, как заметила я с опозданием. Изобретательный Джереми вытащил ее из искусственного букета, который мы с Эммой держали на подоконнике в ванной.
— Доброе утро, спящая красавица! — провозгласил он. — Надеюсь, это твои кукурузные хлопья?
— Джереми, ты здесь! — воскликнула я, чувствуя себя последней идиоткой.
— А где же мне еще быть? — изумился он.
— Да, верно, — смущенно промямлила я. И тут же внутренний голос велел мне держать себя в руках и не ронять собственного достоинства. — Я думала, ты собирался сегодня побыть с родителями, — неловко объяснила я. — У тебя ведь всего месяц отпуска остался.
— Откровенно говоря, я подумывал совсем о другом, — сказал Джереми. — Мы слишком давно с тобой не виделись, и я мечтаю лишь о том, как бы побыстрее наверстать упущенное.
Он поставил поднос на пол, потом запустил обе руки под одеяло и принялся поглаживать мои бедра. Я поежилась от удовольствия и смущения. Ночью было темно, и мы оба были слишком возбуждены. Что, если сейчас мой цел л юлит повергнет его в ужас?
Тем временем Джереми сбросил туфли и проскользнул под одеяло.
— Ну что? — игриво спросил он. — Ты разве не собираешься помочь мне раздеться?
Однако исполнить желание Джереми мне так и не удалось. Не успела я расстегнуть пряжку его ремня, как наше одиночество грубо нарушили. Судя по всему, Эмма от входной двери прямиком направилась в свою спальню, а на мою записку внимания не обратила. Что ж, не мудрено, ведь она дома не ночевала.
Только наполовину стащив платье, она заметила, что находится в спальне не одна.
— Эли! — воскликнула моя подруга. — Что ты здесь делаешь?
— Мне пришлось воспользоваться твоей спальней, — уклончиво ответила я.
— Понятно, — сказала она, кивая. — Но теперь, пожалуйста, шуруй отсюда. Я всю ночь глаз не смыкала. До половины третьего дожидалась в приемном покое, пока Эшли освободится. Это его зовут Эшли, — пояснила она. — Доктор Эшли Мартин. Чудесное имечко, да? Полный отпад. Ему пришлось наложить сотню швов какому-то болвану, которого порезали в пьяной драке. Какого черта, спрашивается? Пусть бы истек кровью как свинья! Славный был бы урок всем смутьянам, задирам и пьяницам. Зато потом Эшли с лихвой вознаградил меня за терпение: повел в кафе при больнице. Оно всю ночь открыто, чтобы врачи могли в любое время надраться. По окончании своей смены, конечно.