Конечно, в детстве Зигфриду доводилось бывать во многих кузницах Исландии, и он кое-что знал об этом ремесле, хотя и не владел им сам. Но эта кузница не была похожа на все, что он видел раньше. Здесь не было ни дома, ни хижины, ни какого-либо другого сооружения. Огонь в горне горел не от углей, а от раскаленных камней, пылавших в скалистой выемке. Наковальня была сделана из длинного, как стол, куска железа, а для охлаждения раскаленных изделий служила водоносная жила, словно мечом выбитая в острове на ширину нескольких ладоней. Меха были такими огромными, что верхнюю рукоять пришлось бы натягивать цепью. Светло-серая скалистая поверхность вокруг горна, покрытая черными пятнами, напоминала узор на шкуре диковинного зверя.
И повсюду было разбросано оружие. Целые груды оружия — некоторые сложены аккуратно, другие погнуты так, словно ими больше не собирались пользоваться. Копья, мечи, боевые топоры, молоты, щиты, броня, шлемы. Этого вооружения хватило бы для огромной армии, которой не видывал мир. Судя по всему, многое из того, что здесь начинали ковать, так и не было завершено. Тут были кинжалы без рукоятей, неотточенные лезвия, смятые забрала, разбитый или искореженный металл. Все, что не соответствовало требованиям богов, просто валялось среди камней.
В какой-то момент Зигфриду показалось, что он слышит кряканье уток, но принц усмехнулся, подумав, что в этом странном мире ему не следует полагаться на свои чувства, которые наверняка обманывают его.
Когда Зигфрид увидел человека, он сразу узнал в нем кузнеца. Это к нему он пришел на обучение. Тот стоял к принцу спиной и озлобленно бил молотом по раскаленному железу. Это был высокий мужчина, выше всех воинов, которых когда-либо видел Зигфрид, сам едва достававший этому богатырю до груди. Плечи кузнеца были шириной в человеческий рост, а под блестевшей от пота кожей, покрытой шрамами, перекатывались крепкие мускулы. Кожаная повязка едва удерживала черные волосы, и каждый удар сопровождался криком, который, видимо, помогал укрощать непокорный металл.
Какое-то время Зигфрид наблюдал за могучим кузнецом, работавшим у наковальни. Но прежде чем принц, зачарованный зрелищем, пришел в себя, помощник богов сказал:
— Мне говорили о твоем прибытии. — Его голос напоминал дуновение, исходившее от мехов.
Когда великан обернулся, юноша смог рассмотреть его. Он увидел темные глаза и огромную бороду, в которой блестели капельки пота. Поверх поросшей волосами груди не было обычного для кузнеца кожаного фартука, который бы защищал его от искр, а старые шрамы свидетельствовали о ссорах с теми, кто обращался к нему с заказами.
— Виланд, — неуверенно произнес Зигфрид, и это прозвучало как вопрос.
— Меня называют по-разному, — ответил кузнец. — Виланд, Виолант, Велант, а когда-то меня называли Велундр. Лишь моя работа осталась неизменной.
— А меня зовут… Мое имя… — пробормотал Зигфрид, который и представить себе не мог, что окажется лицом к лицу с богоподобным созданием.
— Зигфрид, — спокойно сказал Виланд. — Ветер донес до меня новости о твоем приезде. — Он поклонился, и старая кожа, из которой были сшиты его штаны, заскрипела. Кузнец втянул ноздрями воздух. — Ты пахнешь, как человек. Вас окружает гнилостный запах даже тогда, когда ваши сердца еще бьются.
— Я пришел сюда, чтобы перековать свой меч, — сообщил Зигфрид, пытаясь не дать себя запугать.
Он протянул великану кожаный сверток с Нотунгом, и Виланд внимательно осмотрел обе части меча, казавшиеся в его руках детскими игрушками.
— Хороший был бы меч, если бы не раскололся на части, — проворчал кузнец. — Но, видимо, Нотунг не очень-то верен своим владельцам.
— Ты знаешь меч моих предков? — изумленно спросил Зигфрид.
Виланд расхохотался так, что скалы под его ногами задрожали.
— Знаю ли я этот меч? Глупый мальчишка, это я выковал его когда-то!
Один не злился. По крайней мере, валькирия этого не заметила. Он принял Брюнгильду в двенадцати дворцах Валгаллы и потребовал у нее ответа за все, что касалось Зигфрида и его королевства. Валькирия прошла по праздничному залу замка богов к трону Одина и, оставив за спиной веселую кутерьму, досужие разговоры и похотливые тела, предстала перед своим господином и создателем.
Валькирии не приличествовало лгать Одину, и она в любом случае должна была говорить ему правду, дабы избежать гнева отца богов. Она рассказала о смущении Зигфрида, о его неутолимом желании стать королем Ксантена во имя своего отца. Брюнгильда пыталась убедить Одина в том, что отправила молодого воина к Виланду только для того, чтобы благодаря возрождению Нотунга быстрее закрутилось колесо судьбы. Во славу Одина.