Гризельда и Деннис веселились вовсю — шутки по поводу доктора Стоуна и мисс Крэм так и сыпались — что поделаешь, это же Местная Сплетня! И вдруг я подумал, что Деннис по возрасту гораздо ближе к Гризельде, чем я, и у меня больно сжалось сердце. Меня он зовет дядя Лен, а ее просто Гризельда. Я почему-то почувствовал себя очень одиноким.
Наверно, меня расстроила миссис Протеро, подумал я. Предаваться столь безотрадным размышлениям вовсе не в моем характере.
Гризельда и Деннис порой заходили довольно далеко в своих остротах, но у меня не хватило духу сделать им замечание. И без того, к сожалению, даже молчаливое присутствие священника обычно оказывает на окружающих угнетающее впечатление.
Лоуренс болтал и веселился с ними как ни в чем не бывало. И все же я заметил, что он то и дело поглядывает в мою сторону, поэтому совсем не удивился, когда после обеда он незаметно устроил так, что мы оказались одни в моем кабинете.
Как только мы остались с глазу на глаз, он совершенно переменился.
— Вы застали нас врасплох, сэр, и все поняли. Что вы намерены предпринять?
С Реддингом я мог говорить более откровенно, чем с миссис Протеро. Я высказал ему все напрямик. Он выслушал меня внимательно.
— Само собой, — сказал он, — вы не могли сказать ничего другого. Вы же священник, не в обиду будь сказано. По правде говоря, я с вами даже готов согласиться. Но у нас с Анной совсем не обычные отношения.
Я ответил, что подобными фразами люди оправдывались еще на заре человечества, и на его губах появилась странная полуулыбка.
— Хотите сказать, что каждый считает свой случай единственным в своем роде? Может быть, так оно и есть. Но вы должны мне поверить только в одном.
Он начал доказывать мне, что между ними «нет ничего недозволенного». По его словам, Анна — одна из самых преданных и верных женщин на всем белом свете. И что с ними будет, он просто не знает.
— Если бы все это было написано в романе, — сумрачно сказал он, — старик умер бы, а для остальных это было бы счастливым избавлением. Туда ему и дорога.
Я ответил строгим упреком.
— Да нет, я вовсе не собираюсь воткнуть ему нож в спину, хотя любому, кто это сделает, я принес бы глубокую благодарность. Ни одна живая душа не скажет о нем доброго слова. Право, не понимаю, как это первая миссис Протеро его не прикончила. Я ее один раз видел, много лет назад, и мне показалось, что она вполне на это способна. Из тех сдержанных женщин, которые способны на все. Протеро повсюду бахвалится, затевает скандалы, скуп как черт, а характер у него отвратительный, хуже некуда. Вы представить себе не можете, что Анне пришлось от него вытерпеть. Не будь я нищ как церковная крыса, я бы увез ее, не задумываясь.
Я обратился к нему со всей серьезностью. Я упрашивал его покинуть Сент Мэри Мид. Оставаясь здесь, он причинил бы Анне Протеро еще больше горя, чем и без того выпало ей на долю. Люди станут болтать, дело дойдет до полковника Протеро — и для нее настанут поистине черные дни.
Лоуренс возразил мне:
— Никто ничего не знает, кроме вас, падре.
— Дорогой юноша, вы недооцениваете рвение наших доморощенных детективов. В Сент Мэри Мид всем известны самые интимные отношения между людьми. Во всей Англии ни один сыщик не сравнится с незамужней дамой неопределенного возраста, у которой бездна свободного времени.
Он спокойно сказал, что с этим все в порядке. Все думают, что он неравнодушен к Летиции.
— А вам не приходило в голову, — спросил я, — что и сама Летиция может так думать?
Он искренне удивился. Летиция, по его словам, на него даже внимания не обращает. Он был в этом твердо уверен.
— Странная девушка, — сказал он. — Кажется, что она все время во сне или в трансе, но я-то думаю, что за всем этим кроется вполне практичная особа. По-моему, напускная мечтательность и рассеянность — только маска. Летиция отлично знает, что делает. И есть в ней какая-то непонятная мстительность, что ли. Ненависть к Анне, как ни странно. Она ее просто видеть не может. А ведь Анна всю жизнь вела себя с ней, как истинный ангел.
Последние его слова я, разумеется, не принял всерьез. Влюбленному молодому человеку его возлюбленная всегда кажется чистым ангелом. Тем не менее, насколько я мог видеть своими глазами, Анна всегда была добра и справедлива к падчерице. Меня поразило, с какой неприязнью и горечью говорила о ней Летиция сегодня.
На этом нам пришлось прервать разговор — Гризельда и Деннис влетели в кабинет и заявили, что очень нехорошо с моей стороны делать из Лоуренса скучного старика.
— Ох, ну и тоска! — сказала Гризельда, бросаясь в кресло. — Хоть бы случилось что-нибудь интересное! Убийство или грабеж, на худой конец!
— По-моему, тут и грабить-то некого, — сказал Лоуренс, подлаживаясь под ее настроение. — Разве что пойти, стащить у мисс Хартнелл вставные челюсти?
— Как они жутко щелкают! — сказала Гризельда. — А вот насчет того, что некого грабить, вы ошибаетесь. В Старой Усадьбе есть потрясающее старинное серебро. Прибор для специй и Чаша Карла II — и еще много редкостей. Все это стоит не одну тысячу фунтов, я уверена.
— А старик возьмет да подстрелит тебя из своего армейского пистолета! — вставил Деннис. — И сделает это с превеликим удовольствием. Он бы тут всех перестрелял, за милую душу!
— Вот еще! Мы бы ворвались и приставили ему дуло к виску! — отвечала Гризельда. — У кого нам найти пистолет?
— У меня есть пистолет, системы маузер, — сказал Лоуренс.
— Правда? Как здорово! А как он к вам попал?
— Сувенир военных лет, — коротко ответил Лоуренс.
— Старик Протеро сегодня хвастался своим серебром перед доктором Стоуном, — сообщил Деннис. — Старина Стоун делал вид, что в полном восторге от этих финтифлюшек.
— А я думала, они повздорили из-за раскопа, — сказала Гризельда.
— Да нет, они договорились в конце концов, — сказал Деннис. — Никак не пойму, чего ради люди роются в этих раскопах.
— А мне непонятно, что за птица этот Стоун, — сказал Лоуренс. — Сдается мне, что он чересчур рассеянный. Иногда я готов поклясться, что для него собственная специальность — темный лес и он в археологии ни черта не смыслит.
— Виной всему любовь, — подхватил Деннис. — О Глэдис прекрасная Крэм, приятна ужасно ты всем! В зубах белоснежных твоих предел наслаждений земных. И там, в «Кабане Голубом», где спишь ты невиннейшим сном…
— Достаточно, Деннис, — сказал я.
— Однако мне пора, — сказал Лоуренс Реддинг. — Большое спасибо за приятнейший вечер, миссис Клемент.
Гризельда с Деннисом пошли его проводить. Деннис вернулся в кабинет один. Видимо, что-то сильно рассердило мальчика — он принялся слоняться по кабинету, хмурясь и время от времени награждая пинками ни в чем не повинную мебель.
Наша мебель находится в столь бедственном состоянии, что ей вряд ли можно нанести дальнейший ущерб, но я все же счел себя обязанным вступиться за нее.
— Прости, — буркнул Деннис.
Он с минуту помолчал, а потом вдруг взорвался:
— Черт бы побрал эти подлые, гнусные сплетни!
Я был слегка удивлен.
— В чем дело? — спросил я его.
— Не знаю, стоит ли тебе говорить.
Я удивился еще больше.
— Такая жуткая низость, — заговорил Деннис. — Ходят люди и повсюду болтают гадости. Даже не болтают. Намекают. Нет, будь я проклят, — извини, пожалуйста, — если я смогу тебе сказать! Слишком жуткая гадость, честное слово.
Я смотрел на него с интересом, но ни о чем не расспрашивал. Стоило, однако, над этим призадуматься — Деннису вообще-то не свойственно принимать что-либо близко к сердцу.
В эту минуту вошла Гризельда.
— Только что звонила мисс Уэзерби, — сказала она. — Миссис Лестрэндж ушла из дому в четверть девятого и до сих пор не вернулась. И никто не знает, куда она пошла.
— А почему они должны это знать?
— У доктора Хэйдока ее нет. Мисс Уэзерби знает точно — она созвонилась с мисс Хартнелл, которая живет в соседнем доме и непременно увидела бы ее.