— Если Реддинг лжет… — начал было полковник Мельчетт, потом смолк и потряс головой.
— Пожалуй, надо пойти в полицейский участок, поговорить с ним, — сказал он.
Глава VIII
По дороге в участок мы почти не разговаривали. Хэйдок слегка отстал и сказал мне вполголоса:
— Знаете, не нравится мне все это. Не нравится. Мы все чего-то тут не понимаем.
У него был крайне озабоченный, встревоженный вид. Инспектор Слак был на месте, и мы уже вскоре оказались лицом к лицу с Лоуренсом Реддингом.
Его бледное лицо выглядело усталым, но он был совершенно спокоен, поразительно спокоен, сказал бы я, при сложившихся обстоятельствах. Мельчетт же хмыкал и фыркал, явно нервничая.
— Слушайте, Реддинг, — начал он, — мне известны показания, которые вы давали инспектору Слаку. Вы утверждаете, что пришли в дом викария примерно без четверти семь, встретили Протеро, поссорились с ним, застрелили его и ушли. Протокол я вам не читаю, но это главное.
— Да.
— Я собираюсь задать вам несколько вопросов. Вас уже уведомили, что вы можете не отвечать на них, если не сочтете нужным. Ваш адвокат…
Лоуренс не дал ему договорить.
— Мне нечего скрывать. Я убил Протеро.
— А! Ладно! — и Мельчетт громко фыркнул. — А как у вас оказался с собой пистолет?
— Он был у меня в кармане, — ответил Лоуренс, слегка помявшись.
— И вы взяли его с собой, когда шли к священнику?
— Да.
— Зачем?
— Я всегда держу его при себе.
Он снова слегка замешкался с ответом, и я окончательно уверился, что он говорит неправду.
— А зачем вы перевели часы назад?
— Часы? — Лоуренс явно не знал, что сказать.
— Ну да, стрелки показывали 6.22.
Его лицо внезапно исказилось от страха.
— А, да — конечно. Я — я их перевел.
Хэйдок неожиданно бросил ему в лицо:
— Куда вы стреляли?
— В полковника Протеро.
— Я спрашиваю, в какую часть тела?
— А! Я, кажется, в голову. Да, я стрелял в голову.
— Вы что, не помните?
— Вам все и так известно, зачем вы спрашиваете?
Это была слабая, неловкая попытка вывернуться. Снаружи послышался какой-то шум. Вошел констебль с запиской. Он был без шлема.
— Письмо викарию. Написано — срочно.
Я вскрыл конверт и прочел:
«Прошу вас, умоляю, приходите ко мне. Я не знаю, что мне делать. Я должна кому-то признаться. Пожалуйста, приходите немедленно и приведите с собой кого хотите. Анна Протеро».
Я бросил на Мельчетта красноречивый взгляд. Он понял намек. Мы вышли все вместе. Я бросил взгляд через плечо и мельком увидел лицо Лоуренса Реддинга. Глаза его были прикованы к листку бумаги, который я держал в руке, с выражением такого мучительного отчаяния и страдания, какое мне едва ли приходилось видеть на человеческом лице.
Я вспомнил, как Анна Протеро, сидя передо мной на диване, сказала: «Я готова на все», и на душе у меня стало невыразимо тяжко. Я вдруг увидел причину героического самооговора Лоуренса Реддинга. Мельчетт разговаривал со Слаком.
— Выяснили, чем Реддинг занимался в течение дня? Есть основания полагать, что он убил Протеро раньше, чем он говорит. Разберитесь и доложите.
Он обернулся ко мне, и я молча протянул ему письмо Анны Протеро. Он пробежал его и удивленно надул губы. Потом пристально взглянул на меня.
— Вы на это намекали утром?
— Да. Тогда я не был уверен, должен ли я все рассказать. Теперь я считаю это своим долгом.
И я рассказал ему о том, что видел в тот вечер в «мастерской».
Полковник обменялся несколькими словами с инспектором, и мы отправились в Старую Усадьбу. Доктор Хэйдок пошел вместе с нами.
Дверь отворил безукоризненный дворецкий — с приличествующей обстоятельствам торжественностью в каждом движении.
— Доброе утро, — сказал Мельчетт. — Будьте добры, попросите горничную миссис Протеро доложить о нас, а потом возвращайтесь сюда, я вам задам несколько вопросов.
Дворецкий поспешно удалился, но вскоре вернулся и доложил, что поручение выполнено.
— А теперь поговорим про вчерашний день, — сказал Мельчетт. — Ваш хозяин был дома во время ленча?
— Да, сэр.
— И настроение у него было обычное?
— Насколько я мог заметить, да, сэр.
— А потом что было?
— После ленча миссис Протеро пошла к себе прилечь, а полковник ушел к себе в кабинет. Мисс Протеро уехала играть в теннис, на спортивной машине. Полковник и миссис Протеро пили чай в гостиной, в половине пятого. Шоферу было приказано подать машину в пять тридцать, они собирались ехать в деревню. Как только они уехали, позвонил мистер Клемент, — поклон в мою сторону, — и я сказал ему, что они уже уехали.
— Гм-м… — протянул полковник Мельчетт. — Когда мистер Реддинг был здесь в последний раз?
— Во вторник днем, сэр.
— Насколько мне известно, они немного не поладили?
— Должно быть, так, сэр. Мне было приказано впредь не принимать мистера Реддинга.
— А вы сами слышали, как они ссорились? — напрямик спросил полковник Мельчетт.
— У полковника Протеро был очень звучный голос, сэр, особенно когда он сердился. Я поневоле слышал кое-что, когда он повышал голос.
— Достаточно, чтобы понять, о чем идет спор?
— Я понял, сэр, что речь идет о портрете, который писал мистер Реддинг, о портрете мисс Летиции.
Фырканье Мельчетта прозвучало, как рычанье.
— Вы видели мистера Реддинга перед уходом?
— Да, сэр, я его провожал.
— Он был очень сердит?
— Да нет, сэр, если позволите, я бы сказал, что он скорее выглядел довольным.
— Так вчера он сюда не заходил?
— Нет, сэр.
— А еще кто-нибудь заходил?
— Вчера — никто, сэр.
— А позавчера?
— Во второй половине дня приходил мистер Деннис Клемент. И доктор Стоун пробыл здесь некоторое время. А вечером заходила дама.
— Дама? — Мельчетт искренне удивился. — Кто такая?
Дворецкий не смог припомнить ее имя. Дама была незнакомая, он никогда раньше ее не видел. Она, конечно, назвала себя, и он ей сказал, что сейчас все обедают, тогда она согласилась подождать. И он проводил ее в малую гостиную.
Она спрашивала полковника Протеро, а не миссис Протеро. Он доложил полковнику, и тот прошел в малую гостиную, как только отобедали.
Сколько дама пробыла? Пожалуй, с полчаса. Полковник сам проводил ее из дому. А! Наконец-то, он вспомнил ее имя. Эта дама назвалась миссис Лестрэндж.
Этого никто не ожидал.
— Любопытно, — сказал Мельчетт. — Весьма, весьма любопытно.
Но больше мы ничего сказать не успели — нам доложили, что миссис Протеро готова нас принять.
Анна лежала в постели. Лицо у нее было бледное, а глаза лихорадочно блестели. Выражение ее лица меня поразило — суровое, решительное. Она обратилась ко мне.
— Благодарю вас за то, что вы пришли, — сказала она. — Я вижу, вы правильно поняли мою просьбу привести с собой кого вы хотите. — Она замолчала.
— Самое лучшее — разом со всем покончить, верно? — продолжала она. Ее губы тронула странная, жалкая полуулыбка. — Должно быть, я обязана заявить об этом вам, полковник Мельчетт. Видите ли, это я убила своего мужа.
Полковник Мельчетт заговорил с необычной мягкостью:
— Дорогая моя миссис Протеро…
— Нет! Это чистая правда. Боюсь, что я слишком прямо вам об этом сказала, но я совершенно не способна устраивать истерики по какому бы то ни было поводу. Я долго ненавидела его, а вчера убила.
Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
— Вот и все. Я думаю, что вы арестуете меня и заберете с собой. Я встану и оденусь, как только соберусь с силами. А сейчас мне нехорошо.
— Вам известно, миссис Протеро, что мистер Лоуренс Реддинг уже признался в совершении этого преступления?
Анна открыла глаза и оживленно закивала.
— Знаю. Глупый мальчишка. Он очень влюблен в меня, вы знаете? Ужасно благородный поступок — и ужасная глупость.
— Он знал, что преступление совершили вы?