Как долго я пробыл в таком состоянии, не знаю. Наконец крошечный ручеек ощущений просочился в мое сознание... Отблеск, теплое пятнышко... Дальнее жужжание, подобное шуму слабого электромотора.
Очень медленно я открыл глаза и восстановил все прочие чувства, стараясь не потерять связь с потоком энергии, которую обнаружил.
Подобно лунатику, я направился к резной панели в стенке гробницы. Она открылась, когда я нажал на какой-то выступ, за ней оказался новый проход - узкая лестница вилась вверх. Я поспешил туда, минуя новые комнаты, по новым темным коридорам. Я шел, притягиваемый слабым импульсом энергии.
Наконец я обнаружил то, что искал, - низкую камеру, возле самой верхушки пирамиды; настолько низкую и тесную, что мне пришлось согнуться, чтобы войти. Подняв руку, я прикоснулся к гладкому металлу, теплому и вибрировавшему от потока энергии. Электронный венец пирамиды... Великолепный проводник электричества и прочих форм энергии. Здесь, в середине крошечной комнатки, занимая почти все ее пространство, находился купол из черного тусклого металла, по форме напоминавший яйцо неведомой гигантской роботоптицы. Оно жужжало. Я приложил руку к гладкой теплой поверхности и ощутил тепло. Но когда я попытался убрать руку, она словно прилипла, как если бы я прикоснулся к еще не совсем подсохшей краске.
Я оставил свои попытки и надавил на купол - поверхность его слегка подавалась. Я нажал сильнее; моя рука, провалившись, утонула под его поверхностью. Мгновенно я ощутил холод, это было почти болезненно.
Но не мог оторвать руку. Изнутри купола что-то притягивало меня, вовлекало в свои криогенные глубины. Закричав, я выронил лампу, меня засасывал смертельный холод.
Я снова ощутил холодное дыхание смерти, несущее муку каждой клетке, каждому нерву тела. Я падал и падал в абсолютную тьму, и тело мое замерзало, угасавшие искорки жизни поглощались болью и тьмой. Последними чувствами, которые я испытал, были любовь и ненависть: любовь к моей мертвой Афине и ненависть к Золотому богу, вновь победившему меня.
Когда же я вновь открыл глаза, оказалось, что я лежу на мягкой траве. Пригревало солнце, дул приятный ветерок. Или же это просто дыхание вырвалось из моих легких?
Я сел. От пережитого волнения сердце громыхало в груди. Я огляделся: вокруг была отнюдь не Земля. На ярко-оранжевом небе сияли два солнца: одно - огромное - занимало почти половину неба, другое же крошечным ярким алмазом просвечивало сквозь оранжевую громаду своего огромного брата.
Я сидел на траве густого пурпурного цвета, переходившего в черный... Цвета запекшейся крови. Растительность, пористая и мягкая, скорее напоминала плесень или живую плоть, чем настоящую траву на настоящей почве. Вдали виднелись холмы, странные деревья, а за ними ручей.
- Вот мы и встретились снова, Орион.
Я обернулся и увидел рядом Золотого бога. Поднявшись на ноги, я сказал:
- Или ты решил, что сумеешь спрятаться?
- Конечно же нет. Ты - мой Охотник. Я сам наделил тебя этими инстинктами.
В свободной рубашке золотого цвета, с длинными рукавами и в темных обтягивающих брюках, обутый в высокие сапоги, теперь он казался куда более спокойным, чем когда-либо прежде. Золотой бог уверенно улыбался, а его густые золотые волосы трепал ветер. Но, заглянув в его карие глаза, я заметил странные огоньки, выдававшие волнение и тревогу, которые он с трудом сдерживал.
- Я передал Елену египтянам. Я обрушил стены Иерихона, как ты сказал. Ахейские царьки отброшены - новые враги вторглись в их земли: они поплатились за покорение Трои.
Глаза его блеснули.
- Один ты не поплатился.
- Я сделал то, что ты приказал, а теперь пора и тебе выполнить свою часть сделки.
- Бог не совершает сделок, Орион. Бог повелевает!
- Ты такой же бог, как я, - огрызнулся я. - Просто у тебя лучше приборы, вот и вся разница.
- Я обладаю высшим знанием, тварь. Не принимай инструмент за его создателя... Или за его познания.
- Возможно, ты прав, - ответил я.
- Возможно? - Он надменно улыбнулся. - Орион, ты хотя бы представляешь, где находишься? Нет, конечно же. Можешь ли ты представить себе, на что направлены мои планы? Ну куда тебе!
- Мне это не интересно...
- Интересуешься ты ими или нет, - сказал он, и глаза его посветлели, я осуществлю свои планы, невзирая на твой дурацкий гнев и обиды... Наперекор прочим творцам.
- Они пытаются найти тебя, - произнес я.
- Да, конечно же, я знаю об этом. Они просили тебя помочь, не так ли?
- Я не стал помогать.
- Неужели? - Он вдруг подозрительно, с опаской, едва ли не с гневом, посмотрел на меня.
- Я верно служил тебе. Поэтому сейчас ты оживишь Афину.
- Да, ты служил мне верно, я знаю.
- Я сделал то, о чем ты просил, - настаивал я.
- Я тебя просил? Я никогда не прошу, Орион. Я приказал тебе выполнить мое желание. Пока остальные болтают, раздумывают и сомневаются, я действую. - Дыхание его участилось, в глазах засветился огонек безумия. Они не заслуживают права на жизнь, Орион. Один я знаю, что делать, как защитить континуум от врагов. Они не понимают этого и на самом деле служат врагам. Глупцы, дураки... Они помогают врагам. А потому заслуживают смерти... Полного и окончательного истребления.
Я безмолвствовал и только наблюдал за тем, как он изливал свою ярость.
- Лишь я достоин существования! Создания мои будут служить мне, и только мне. А прочие творцы погибнут, они не заслуживают иного. Я воцарюсь на не доступной никому высоте в одиночестве - превыше всех и навсегда!
Я устал от его болтовни.
- Аполлон или как там тебя еще, пора оживлять Афину...
Он заморгал, глядя на меня, и уже более привычным голосом произнес:
- Ее зовут Аня.
- Аня... - повторил я и вспомнил: - Аня!
- Но она мертва, мертва. Никакого оживления не будет.
- Но ты говорил...
- Не важно, что я говорил, - она мертва.
Руки мои задергались. Он смотрел на меня в упор, и я чувствовал, как силы, ему подвластные, обволакивают меня, поглощают, замораживают, останавливают... Впрочем, он решил не трогать мой разум. С криком, сотрясшим небеса, я вырвался из-под власти его гипнотического влияния и прыгнул, стремясь вцепиться в его горло. Глаза Золотого бога расширились, и он начал поднимать руки, чтобы защититься, но движения его были слишком медленны. Схватив его за глотку, я навалился на него всем телом и сбил на кроваво-красную траву.
- Это ты вселил в меня жажду крови и убийства, - взревел я, еще крепче стискивая его горло.
Он в ужасе хрипел и слабо отбивался.
- Если она мертва, не жить и тебе, - сказал я, сдавливая его глотку изо всех сил... Глаза Золотого бога выкатились, язык вывалился. - Ты задумал уничтожить остальных и править в одиночестве? Не выйдет - через минуту тебя не будет в живых!
Но чьи-то могучие руки разорвали мою хватку и подняли меня на ноги. Я безуспешно сопротивлялся и наконец понял всю бессмысленность борьбы.
- Хватит с него, Орион! - резко бросил Зевс.
Я обернулся в ярости и гневе, жажда крови еще кипела во мне.
Четверо творцов-мужчин крепко держали меня за руки. Другие его сородичи, среди которых были и женщины, стояли возле павшего Аполлона. Как всегда, их костюмы были безупречны.
Зевс подождал, пока я не прекратил сопротивляться. Золотой бог лежал на пурпурной траве, кашляя и задыхаясь, подперев голову локтем, другой рукой он растирал горло.
Я заметил пурпурные отпечатки моих пальцев на его коже и пожалел о том, что мне не позволили завершить начатое.
- Мы просили тебя только разыскать его, а не убивать, - произнес Зевс со строгостью, смешанной с удовлетворением.
- Я искал его ради себя, - отвечал я. - Но когда он отказался оживить Афину... Аню... я понял, что Аполлон заслуживает смерти.
Качнув головой в мою сторону, Зевс продолжил:
- Орион, никто не должен умирать насильственной смертью. В убийство вложена предельная ложь. Неужели ты не видишь, что он обезумел? Он болен.